— Ты ошибся. Так что?
— Если я скажу, ты тоже скажешь?
— Только теперь уж ты первый.
— Ах, хитрая. — Он улыбнулся и глубоко вздохнул. — Джексон Пирс[1], это родовое имя, но, если ты засмеешься, я буду вынужден тебя убить.
Угроза, казалось, обеспокоила ее не больше, чем те танки.
— Джексон Пирс? — Она фыркнула.
— Кайли, — предостерег он, дернув ее за локон.
— Буравчик, — прорывался предательский смех.
— Кэтлин!
— Шило. — И она залилась звонким смехом.
Джей Пи нашел это зрелище приятным, особенно если учесть, что она обнажена.
— О'кей, Кайли, значит, война. — Быстрым движением, заставившим ее открыть рот от изумления, он перебросил ее на кровать, вознесся над ней с видом триумфатора и, закинув ей запястья за голову, потребовал: — Теперь проси пощады.
— Я сказала, что это прекрасное имя, — она прикусила губу, — для богатого малого.
Зеленые глаза блестели в лунном свете, приглушенные только блеском волос. Бесстрашная, снова подумал Джей Пи. Даже поверженная, Кэт Кайли не сдавалась.
— Ты когда-нибудь уступаешь, Кэтлин?
— Никогда, Джексон.
Он почему-то сразу поверил ей и пробормотал:
— Пожалуй, я тоже… если чего-нибудь очень хочу.
И только тут понял, насколько это правда.
И почему-то Кэт поверила ему.
— Мне действительно нужно идти.
— Знаю. — Он освободил запястья, но взял в ладони ее лицо.
От этой резкой перемены в тактике сердце Кэт екнуло и упало.
Словно угадав трещину в защите, Джей Пи склонился к ее губам.
— Это безумие, — протестующе пробормотала она, но ее руки уже обвивали его шею.
Да, это было безумием. Безумие объединяло их с первого момента встречи. Безумие, казалось, правило ими.
За дверями этой комнаты бушевала война, но здесь и сейчас были только он и она.
Что за день, думал Джей Пи, когда вновь обрел способность думать. И что за ночь!
Он чувствовал странный покой, необычное умиротворение. Ему захотелось погладить ее голую спину; но она уже выскользнула из постели.
Что-то в ее поспешных движениях заставило его сесть. Что-то в том, как она оглядела свои вещи, заставило его слегка нахмуриться. Она натягивала футболку, джинсы, торопливо застегивалась — словно боец по тревоге, подумал он и опять нахмурился:
— Что-нибудь не так?
— Не видел второго ботинка?
— Кэтлин?
Что-то в его голосе заставило ее поднять голову. Что-то в его взгляде заставило ее сразу отвести глаза:
— Ничего, просто уже поздно, вот и все.
— Ой ли? — Чуть улыбнувшись, Джей Пи взглянул в окно. — Скорее уже рано.
В самом деле. Первый тускло-розовый свет вползал в комнату. Теперь нахмурилась Кэт. Никогда прежде не проводила она ночь в чужой постели.