Несмотря на долгие ночи тренировок со светлым жнецом на моей крыше, я не могла ничего поделать с мерцающим черным камнем. Барнабас столько околачивался поблизости, что папа думал, он мой парень, а мой начальник из цветочного магазина — что мне уже пора обращаться за защитой в суд.
Я оттолкнулась от валуна.
— Прости, Барнабас. Иди, занимайся своим делом. Я посижу здесь и подожду тебя. Все будет хорошо.
Может, потому он меня сюда и принес. Здесь я в большей безопасности, чем в одиночестве за несколько сотен миль отсюда. Не уверена, но, по-моему, Барнабас наврал своему шефу о моих успехах, чтобы снова вернуться к работе. Ангел врет — н-да, видимо, и такое случается.
— Нет, — Барнабас поджал губы. — Плохая мысль. — Он перешагнул через тропинку и взял меня за руку. — Пошли.
Я вырвалась.
— Ну не могу я говорить с тобой мыслями, и что с того? Не хочешь оставлять меня здесь — пойду с тобой и постою в сторонке. Черт возьми, Барнабас! Это же летний лагерь! Что со мной может случиться?!
— Много чего, — ответил он, и его юное лицо исказила гримаса.
Кто-то шел по тропинке, и я отступила на шаг.
— Буду держаться в стороне. Никто даже не узнает, что я здесь, — сказала я, а Барнабас тревожно прищурился.
Люди приближались, и я беспокойно топталась на месте.
— Ну же, Барнабас. Не для того ты меня сюда притащил, чтобы потом просто отнести домой, правда? Знал же, на что четыре месяца потрачено — за двадцать минут не наверстаешь. Мы оба этого хотим. Я и так мертвая. Что мне сделается?
Он взглянул на идущую по тропинке шумную компанию.
— Знала бы ты, не стала со мной спорить. Спрячь амулет. Кто-то из них может оказаться темным жнецом.
— Я не боюсь, — сказала я и засунула камень под майку. Но это была неправда. Нечестно — я мертвая, но сердце все равно стучит, а дыхание прерывается от страха. Барнабас сказал, чем дольше я пробуду мертвой, тем слабее станут ощущения, но пока все оставалось по-прежнему, и это меня смущало.
Я опустила глаза и посторонилась, пропуская трех девчонок и троих парней. Они все были в шортах и шлепанцах, спускались по склону холма к пристани, и девчонки так увлеченно болтали, будто им больше ни до чего на свете нет дела. Казалось бы, все хорошо — пока по мне не пробежала тень. Я подняла голову.
Черное крыло. Я сдержала дрожь. Живым — если их вообще замечают — они кажутся обычными воронами. Сбоку эти склизкие черные лоскуты почти не разглядеть — просто до странности яркая, мерцающая полоса. Они падальщики, питаются душами людей, которых забирают темные жнецы, и, если бы не защита украденного амулета, добрались бы и до меня. Светлые жнецы остаются рядом со срезанной душой и защищают покойного, пока не проводят с земли.