Умерла — поберегись!

Все это делают. В смысле, умирают. Это я выяснила на свой семнадцатый день рождения, когда в ночь школьного бала погибла в странной аварии. Только это была не авария. Мою душу срезали по тщательно продуманному плану — это был всего лишь крошечный эпизод в битве светлых и темных жнецов, рая и ада, выбора и предопределения. Но я не умерла окончательно, как большинство людей. А по ошибке застряла здесь, мертвая, на земле. Лишь ангел, который не сумел меня защитить, и амулет, который я украла у своего убийцы, не дают мне попасть туда, куда хотели затащить меня темные жнецы. То есть умереть совсем.

Меня зовут Мэдисон Эйвери, и я здесь, чтобы рассказать вам о многом таком, чего вы не можете видеть, слышать, к чему не в силах прикоснуться. Потому что я вижу, слышу, касаюсь. Живу этим.

Злая как черт, я прислонилась плечом к валуну. На кроссовках пестрели пятна солнца, ветер трепал волосы, и они щекотали шею. Неподалеку в озере плескалась детвора, но от счастливых воплей у меня только сильнее сжималось все внутри. Пусть себе Барнабас старается за каких-нибудь двадцать минут успеть то, на что мы впустую потратили четыре месяца.

— Бесполезно, — пробормотала я, глядя через тропинку на жнеца, который стоял с закрытыми глазами, прислонившись к сосне. Может, Барнабас и старше, чем сам огонь, но джинсы и черная футболка на его долговязой фигуре смотрятся отлично. Крыльев, что принесли нас сюда, не видно, но вообще-то они есть. Кудрявый кареглазый ангел смерти в драных кроссовках.

«В святых драных кроссовках?» — подумала я, раздраженно перекатывая ногой шишку.

Барнабас почувствовал мой взгляд, открыл глаза и спросил:

— Мэдисон, да ты хоть пытаешься?

— А то! — пожаловалась я, хотя и знала, что дело это пропащее. Я взглянула на свои кроссовки. На носках черепа и кости, а сами желтые с пурпурными шнурками, под цвет моих коротких волос — светлых с выкрашенными в пурпурный кончиками. Правда, никто этого соответствия не замечал. — Слишком жарко, не могу сосредоточиться, — возмутилась я.

Жнец, недоверчиво подняв брови, оглядел мои шорты и майку. Вообще-то мне было не жарко, но очень тревожно. Когда я выскользнула из дома и поехала на велике в школу на встречу с Барнабасом, то знать не знала, что попаду в летний лагерь. Но несмотря на все мои жалобы, выбраться из Трех Рек было все-таки здорово. Университетский городок, в котором живет мой папа, конечно, ничего, но вот быть в нем новенькой — полный отстой.

— Температура воздуха тут ни при чем, — нахмурился Барнабас, и я завозила шишкой еще быстрее. — Почувствуй свою ауру. Я прямо перед тобой. Давай, а то отнесу тебя домой.