— Как ты? — спросила Сьюзан и ойкнула, когда лодки мягко стукнулись друг о друга и рулевой с красной лодки кинул веревку, чтобы связать их. Девушка опустилась на колени в узком пространстве перед задней скамейкой и вытащила из сумки пляжное полотенце. — У тебя кровь течет. Вот, положи на голову, — сказала она, а Билл только безучастно моргал.
Барнабас, не глядя на меня, устроился рядом с ним, а я с колотящимся сердцем осторожно приблизилась к очаровательной смерти в пестром топе и шлепанцах. От нее пахло перьями и чересчур сладкими духами. «Она меня не узнает. Я в безопасности», — убеждала я себя. Но когда Барнабас поднялся и собрался прыгать на другую лодку, самообладание меня покинуло.
— Барнабас! — крикнула я и тут же замерла — скорее почувствовав, а не услышав свист металла в воздухе.
Я резко обернулась. Темная жница стояла, уверенно расставив ноги на узком носу лодки, яркий свет заливал ее — и ее меч. На его рукояти сверкал фиолетовый камень, такой же, как у жницы на шее. Теперь я его видела. Оба камня ярко сияли с глубинной силой. И смотрела жница не на Билла. А на Сьюзан.
— Нет! — крикнула я в ужасе. Клинок вспыхнул на солнце — я, не раздумывая, ринулась к Сьюзан и толкнула ее в плечо, сбивая с ног. Она взвизгнула и упала на корму рядом с Биллом. Колени словно обожгло — я стесала их о резиновый коврик. Я подняла голову — солнце на мече резануло по глазам — и судорожно вздохнула, когда клинок прошел прямо сквозь меня. Ощущение было такое, будто моей души коснулись сухие перья.
Время словно остановилось, хотя ветер по-прежнему дул, а лодки покачивались на волнах. Ребята на другой моторке опомнились от изумления и закричали. Теперь они тоже видели жницу. Она уставилась на меня, растерянность на ее лице сменилась ужасом — жница поняла, что срезала не ту душу.
— Клянусь серафимами… — прошептала она, а гомон на другой лодке становился все громче.
— Черт подери, Мэдисон, — сказал Барнабас, — ты же обещала просто смотреть.
Все еще на коленях перед жницей, я приложила руку к невредимому животу и вспомнила то жуткое ощущение, когда я сидела в перевернувшейся машине на дне оврага, ошеломленная, дрожащая, еще живая. И страх обреченности при виде меча — я была в смятении, а темный жнец злился, потому что я не умерла во время аварии, и пришлось пускать в дело клинок.
— Ну ты же не успел, — ответила я, отогнав воспоминание о своей смерти.
Сьюзан, пошатываясь, поднялась, а меч темной жницы исчез — она загнала его силу обратно в свой камень. Жница, приоткрыв рот, смотрела на амулет у меня на груди — он показался из-под майки, когда я упала.