— Что? — переспросил Федор, которого все сильнее клонило в сон, — а… десять.
— Десять африканских слонов, — повторил вслух Филипп, словно хотел насладиться каждым словом, — не много, но для одного хорошего удара хватит. Конницы у Агелая нет, однако слоны и сквозь пехоту протопчут мне дорожку.
Сказав это, македонский царь ухмыльнулся от собственной шутки.
— Кровавую дорожку. Этолийцы запомнят надолго, как идти против меня.
Он помолчал еще немного.
— Для усиления твоей армии, на которую будет возложена задача обходного маневра и удара в тыл, я придам тебе конницу под командой Демофонта, — сообщил Филипп, — полторы тысячи всадников. Этого будет достаточно, чтобы у тебя появился быстрый передовой отряд и возможность маневра в бою. Себе я оставлю еще две с половиной тысячи катафрактариев. Имея столько всадников, мы сможем постоянно терзать армию союза и, в конце концов, разорвать ее на части.
— Посланец Ганнибала привел с собой скифов, — вставил слово Демофонт, до той поры хранивший молчание.
«Ох, и любишь же ты их», — чуть не сказал вслух Федор, бросив косой взгляд на Демофонта и едва сдержавшись. Но Филипп, похоже, разделял мнение своего гиппарха[6].
— Ты привел скифов? — с удивлением переспросил Филипп, — разве царь Иллур уже здесь? Мне сообщали, что его войска лишь недавно покинули Истр, осадив Мессембрию и Апполонию.
— Нет, — отмахнулся Федор от такой перспективы, — царь Иллур все еще там, вероятно. Со мной лишь небольшой отряд его всадников, триста воинов.
И добавил со значением:
— Во главе которых стоит его кровный брат Алексей Ларин.
Филипп нахмурился еще больше, словно имя это было ему известно, но приятных воспоминаний не доставляло.
«Леха что, и этого знает? — не поверил своим глазам Федор, — вот ведь, действительно, везде поспел». Македонский царь ничего больше не говорил, а уточнять, так ли это на самом деле Федор не стал. Вместо этого, начальник экспедиционного корпуса постарался перевести разговор в другое русло.
— В моей армии одна пехота, — пояснил он, как бы извиняясь, — а эти триста воинов все-таки добавят мне быстроты и возможности для маневра. Кому, как не македонцам, знать, что такое конница.
Он чуть было не сказал «хорошая конница», но не стал терзать больное самолюбие македонцев. Ведь именно их великий предок Александр сделал из вспомогательной конницы главную ударную силу в сражении. Скифы же осознали, что жизнь в степи без коня это не жизнь так давно, что еще и Александр не родился на свет. Но Федор был здесь не для того, чтобы устанавливать справедливость и промолчал.