Он крякнул и велел мне созвониться с инспектором Кремером. Я набрал номер, заполучил наконец Кремера, просигналил об этом Вулфу и остался на месте, поскольку никто меня не гнал.
— Мистер Кремер? Ниро Вулф.
— Ага… Что вам угодно?
— Сожалею, что был занят вчера вечером. Всегда рад видеть вас. Я втянут в расследование по делу о смерти Кейса, и, полагаю, поделившись со мной обыденной информацией, вы принесёте нам обоим пользу.
— А какой именно?
— Для начала мне надо бы знать, сколько верховых полицейских видели Кейса в то утро на парковых дорожках и как их звали? Я хочу послать Арчи…
И тут Кремер положил трубку.
Положил трубку и Вулф. Простёр руку к подносу с пивом, доставленному Фрицем, и сказал мне:
— Дозвонись до прокуратуры, до Скиннера…
Я выполнил указание, и Вулф занялся делом. В прошлом Скиннер получил свою порцию негативных нервных раздражителей от Вулфа, но вчера у него перед носом дверь не захлопывали и он хоть не грубил. Под аккомпанемент Вулфовых уверений, что Скиннеру начнут регулярно поставлять информацию о ходе следствия — а это была, как они оба знали, чистейшая ложь, — товарищ окружного прокурора согласился просить управление, чтоб мне устроили свидание с полицейским. И сдержал слово. Через десять минут после его беседы с Вулфом позвонили с Сентер-стрит и сообщили, что офицер, по имени Хеферан, готов встретиться со мной в одиннадцать сорок пять на углу Шестьдесят шестой улицы на западной аллее Центрального парка.
Менее чем за десять минут Вулф выпил пиво, расспросил Сола о его семье и запрограммировал схему моего разговора с полисменом, тем самым уязвив моё самолюбие и раззадорив моё любопытство.
Когда мы ведём поиск, у Вулфа иной раз складывается мнение, будто я взволнован определённым аспектом дела или неким участником драмы, а потому необходимо на время отодвинуть меня в сторону. Я уже почти перестал тратить нервную энергию на протесты по сему поводу. И всё-таки — что волнует его теперь? Я не соблазнился ничьей версией, моё воображение было свободно от пут. Зачем надо было подсовывать мне эту жвачку, эти беседы с полицейским, а задачи по-настоящему серьёзные перекладывать на Сола и Орри?
Прозвенел телефонный звонок. Фердинанд Поул затребовал Вулфа.
— Я сейчас в конторе Кейса, — сказал Поул. — Угол Сорок седьмой улицы и Мэдисон-авеню. Можете прибыть сюда немедленно?
— Конечно же нет, — сказал Вулф опечаленным голосом. Его ужасно сердило, когда объявлялись на свете люди, не ведающие, что он никогда не покидает дом ради дел и чрезвычайно редко — по другим поводам. — Я работаю исключительно у себя дома. Что случилось?