Получив ответы на каждый свой вопрос, Вулф откинулся в кресле и тяжело вздохнул:
— Понимаю, что вас раздирала потребность всучить эту схему другому. Допустим, я перехватил её у вас. Что дальше?
— Я не знаю. — Голос Дороти излучал растерянность, как и она сама.
— А потом, — продолжал Вулф, — чего вы опасаетесь? Вся собственность, включая банковскую, принадлежит теперь вам. Прокуратура только зря затратила бы время и средства, настаивая на передаче дела в суд, — да оно и принято бы не было. Ежели мистер Дональдсон не идиот, он должен это понимать. Так ему и скажите. И ещё скажите ему, что он полный болван. — Вулф устремил на неё свой перст. — Или же он думает, что вы убили отца, и хочет усадить вас на электрический стул. Неужто он вас настолько ненавидит?
— Он ненавидит меня всем нутром, — хрипло проговорила Дороти.
— Почему?
— Однажды я намекнула ему, что не прочь выйти за него замуж, потом передумала. Этот человек весьма чувствителен. Прежде он страстно любил меня, а ныне столь же страстно ненавидит. Он сделает всё, чтоб испортить мне жизнь.
— Тогда вам ни за что не остановить его — да и мне тоже. Подделанный чек и записка вашего отца находятся в его распоряжении на законных основаниях. Что помешает ему обратиться в полицию?
— Что ж, прекрасно! — сказала Дороти с полной безнадёжностью и встала. — Я думала, вы умный! — Она пошла к двери, но остановилась на пороге. — А вы обыкновенный сапожник, как и все! Ничего, я управлюсь с этой грязной крысой сама!
Я вскочил и отправился в прихожую, чтоб захлопнуть за Дороти дверь. Вернувшись в контору, я сел, упрятал свой блокнот в ящик письменного стола и заметил:
— Теперь мы все при ярлычках. Я — трус. Вы — сапожник. Распорядитель наследства — крыса. Ей-богу, она нуждается в свежих впечатлениях.
Вулф только крякнул. Крякнул на добродушный лад, ибо обеденный час был близок, а он никогда не позволял себе раздражаться перед едой.
— Итак, — сказал я, — если она не предпримет что-нибудь из ряда вон выходящее, её заберут к завтрашнему полудню, а она — последняя. Надеюсь, Солу и Орри везёт больше, чем нам. У меня вечером свидание и билеты на двоих, но если долг велит…
— На этот вечер ты свободен. Я сам проконтролирую ситуацию.
Знаю, как он проконтролирует. Он будет торчать здесь — читать книги, пить пиво и при каждом звонке приказывать Фрицу, чтоб отвечал просителям: Вулф занят. Уж не впервые на моей памяти он решал: овчинка выделки не стоит. В таких случаях моя миссия была проста: проследить, чтоб он вернулся на круги своя. Но на сей раз я посчитал: если Орри Кэтер провёл полдня в моём кресле, он вполне дорос до исполнения моих обязанностей. И я поднялся к себе в комнату, дабы преобразиться для вечерних развлечений.