Расспросив работников музея, с удивлением узнал, что у них свой особый климат. Не московский и не подмосковный. Летними днями у них холодней, летними ночами теплей, чем в Москве и Подмосковье!
Секрет московских температур разгадать не успел. Москва велика, достопримечательностей много, я увлекся прогулками по столице и забыл разыскать человека, знакомого с особенностями ее климата.
О любопытстве
Любопытство бывает резвое: хорошее и дурное, важное и ненужное. Досадно, что же всегда угадаешь, какое любопытство тебя мучает: полезное или бесполезное.
В детстве я любил сидеть у окна, считать автомашины и прохожих. Каждого прохожего отмечал на листе бумаги точкой, автомашину -- черточкой. Старший брат пригляделся к моей работе и сказал: "Зряшным делом занят, Захар, лучше бы книжку читал!" А в Москве я увидел, что подобными подсчетами занимаются взрослые люди.
Иной раз полюбопытствуешь и узнаешь интересное, но ненужное. Случается наоборот: не поинтересуешься, а позднее себя упрекнешь -- прозевал то, что могло пригодиться... Поэтому я решил, что сдерживать любопытство не надо. И в своем решении не раскаиваюсь.
Прошел без малого год после того, как я исследовал секреты московского климата. Наверное, я очень удачливый -- Москва снова оказалась на моем пути, хотя ради этого пришлось проехать по железным дорогам лишнюю тысячу километров.
В старину говорили, что Москва стоит на семи холмах, а течет по ней сто рек, речек и ручьев. У меня был план столицы, и я задумал подняться на все холмы, нанести их на план и, кстати, выяснить такой вопрос: если рек, речек и ручьев -- сто, то почему в Ленинграде мостов больше чем в Москве?
Кое-кто найдет пустяком этот давно занимавший меня вопрос. Однако история учит, что пустое на чей-нибудь взгляд любопытство иногда приводило к важным открытиям. Кто знает, может быть, мне тоже суждено такое открытие?
Был канун мая, но жара стояла июльская: термометр показывал 22 градуса в тени. Три дня, обливаясь потом, я разыскивал столичные холмы. Правда, обследовал не всю Москву -- ее улицы и проезды тянутся на тысячи километров, их не обойдешь и за полгода! Но в середине XIX века, когда о семи холмах говорили даже ученые, Москва была меньше, и тогдашнюю ее территорию я обошел вдоль и поперек.
Разыскивал холмы на глаз,-- инструменты для измерения высоты взять было негде. Это меня не смущало. Во-первых, проглядеть холм просто невозможно. Во-вторых, кто не сообразит, лезет ли он в гору или сбегает с горы?
В разных концах Москвы я нашел немало подъемов и спусков. Все же нанести на план очертания семи холмов мне не удалось. Как ни проверял себя, получалось то пять, то десять, то пятнадцать холмов... Откуда же возникла цифра "7"?