— Трус? — не понял Дикон. — Ты трус?!
— Забыл, что Суза-Муза устроил, когда я помиловал Ворона? Дескать, я испугался дуэли с кэналлийцем! Я испугался! Да если б не послы, не крыса эта агарисская и не жезл, Алва был бы уже в Закате…
— Не был бы, — устало перебил Робер, — но сейчас Ворон ни при чем. Дикону незачем смотреть на самоубийцу. Я схожу в Багерлее и все засвидетельствую.
— Ты не супрем, — Альдо не смотрел на Ричарда, и это было хуже всего, — и никогда им не станешь. Ты — Первый маршал, твое дело — воевать; проиграешь сражение — будешь наказан. Сегодня наказан будет Окделл. Супрем не должен опускаться до ссор с узниками. Супрем не должен превышать своих полномочий. Супрем должен уяснить, что он не сам по себе: захотел — поругался с Олларом; захотел — погулял под ручку со Штанцлером… Герцог Окделл, перед короной, перед законом все узники равны, а ты что творишь? Одних доводишь до самоубийства, а с другими мало что не целуешься… Тебе, часом, не Штанцлер подсказал потребовать у Оллара письмо?
— Нет! Мы с эром Августом ни о чем таком не говорили…
— А о чем говорили? — Альдо требовал ответа, но ответить означало подвести друга и выдать тайну королевы… Если сюзерен или Робер проговорятся, Катари все поймет. Она не простит ни герцога Окделла, ни эра Августа. Ричард щелкнул каблуками:
— Я прошу разрешить мне… удостоверить персону самоубийцы. И я прошу принять мою отставку.
— Тебе был задан вопрос. — Пальцы сюзерена выстукивали по крышке стола тревожную дробь. — О чем ты столько времени говорил с этим гусем?
— Это… Наш разговор носил… был личным. Граф Штанцлер выразил мне сочувствие в связи с постигшей меня утратой.
— Ты врешь, — глухо сказал Альдо. — Что ж, я давно подозревал, что преданность, настоящая преданность в нашем мире свойственна лишь собакам и… иноходцам. Можешь оставить свои тайны при себе, я не желаю их знать, но Штанцлера ты навещать больше не будешь. Если понадобится удостовериться, что он не сдох и не собирается вешаться, я отправлю к нему Карваля.
— Он не повесится, — вмешался Робер. На скулах Эпинэ горел нездоровый румянец — похоже, он опять заболевал. — Альдо, если тебе кто и верен, то это Дикон, но Штанцлера… герцог Окделл считает своим другом и другом отца, хотя тот, когда Эгмонт погибал, сидел в столице с…
— Со Спрутом, — закончил сюзерен. — Окделл может дружить хоть с гусем, хоть с павлином, но Повелитель верен анаксу и только анаксу. Истинные Создатели, что вы оба творите?! Повелитель Молний оправдывает Алву, словно… какой-нибудь захудалый дворянчик, лишь бы про него плохо не подумали! Маршал Великой Талигойи не в состоянии пристрелить свихнувшегося убийцу, который, между прочим, явился умирать… Повелитель Скал не делает ничего, когда должен делать, и мы имеем Дору и побег Алвы. Потом делает, когда его не просят, и мы имеем мертвого Оллара…