Валме напомнил себе, что перед ним союзники и что на закате все твари закатные, тем более — на таком. Запад, обещая ветер, разгорался все сильнее. Охватившее полнеба зарево превращало армию в оживший алатский гобелен, красные блики плясали по стали, напоминая о первый и единственный раз слышанной песне.
«Помянешь ли брата на заре кровавой?» — мурлыкнул под нос Марсель и увидел удивление на лице уже второго кэналлийца за день.
— Вспомнилось, — не то чтоб извинился, но объяснил Марсель. — Закат, вы идете на войну…
— Да. Это поют перед войной, — подтвердил проводник; он говорил на талиг очень чисто и очень кратко. — Рэй Эчеверрия второй у знамени.
Встречные всадники придержали лошадей, позволяя проехать. Ни вопросов, ни отзывов, ни представлений, столь любимых вояками. Казалось, кэналлийцы чуяли, что перед ними свой, хотя все объяснялось просто до скуки. Адъютант командующего авангардом не привезет к командующему армией абы кого, тем паче рэй Сэта обстоятельностью напоминал бергера. Был момент, когда Марсель едва не сказал правду, но вовремя одумался, а рэй вдруг прекратил расспросы и кликнул адъютанта. Валме так и не узнал, что убедило генерала в его искренности, но явно не подорожная.
— Этот человек из Олларии, — четко произнес на талиг спутник. — Рэй Сэта подтверждает важность его донесений.
— Хоакин. — Ехавший рядом с Эчеверрией офицер без лишних слов сдал вбок, позволяя коню Валме пойти голова в голову с лошадью командующего. — Я слушаю. — Ни улыбки, ни любопытства, ни хотя бы раздражения. Что ж, поглядим, куда сейчас отправится сия невозмутимость.
— Мои новости предназначены в равной степени вам и графу Валмону. — Талигойцы тоже могут быть бесстрастными. — Возможно, удобней сообщить их в присутствии графа?
— Граф Валмон после обеда отправился в сторону границы. Передвигается он небыстро. На хороших лошадях вы его скоро догоните.
— В таком случае я передам письмо вам. Оно запечатано.
— Огня сюда! Я верну письмо со своей печатью, и вы поедете дальше. — Генерал, если кэналлиец был генералом, равнодушно протянул руку. Сухощавый, еще не старый, он как нельзя лучше подходил для этой армии и для этого заката. — Разумеется, я дам вам охрану.
— Благодарю.
Посол внутри Марселя требовал заверений и расшаркиваний, но крупная рысь, догорающее небо и пробивающаяся в топоте копыт мелодия не способствовали дипломатическим изыскам. Валме без лишних слов отдал пакет. Спешно покинувший Олларию Алва за неимением собственной печати пользовался печатью Фомы. Эчеверрия равнодушно сломал печать. Валме напрягся. Кэналлиец замер. Именно замер, хотя лошади продолжали идти сквозь багровое зарево. Марсель чувствовал на себе чей-то взгляд, хотя на него никто не смотрел. Никто из тех, кто был рядом.