2
Заседания регентского совета становились все никчемней. Вникать в бесчисленные доносы, прошения, жалобы, отчеты и прочую муть было бессмысленно, и Дик просто сидел и смотрел на поникшую в своем кресле королеву. Катари не пропустила ни единого совета, но вряд ли понимала, о чем речь. В конце королева брала перо, не глядя ставила подпись на поданных ликтором бумагах, поднималась и уходила вместе со своими дамами и Пьетро. Дикон дважды пытался раскрыть ей глаза на белобрысого монашка. Бесполезно. Королева верила любой лжи, если она шла от Левия, а никчемность и трусость Пьетро ее не волновали. Еще бы, ведь он сопровождал святого Оноре!
Катари не отвратило даже то, что тогда еще послушник бросил святого и удрал. Слуга Создателя не обязан быть воином? Допустим, но человеком-то он быть обязан! Струсить, предать и солгать под присягой впору какому-нибудь Салигану, но не духовнику ее величества. Неряху-маркиза, кстати, так и не нашли, хотя искали, и, по словам Карваля, усердно. Салиган, как и положено вору, умудрился исчезнуть из дворца чуть ли не за минуту до того, как Мевен перекрыл входы и выходы. Особняк, в котором Ричард зимой обнаружил краденное, стоял пустым, ничего не знала и Марианна. Оставалось согласиться с тем, что мерзавец покинул Олларию. Ничего, они еще встретятся, и пусть не говорят, что шпага для такой твари слишком хороша!
Есть вещи, которые не перепоручишь судьям и палачу. Именно поэтому Дик не требовал лишить Салигана титула. Они встретятся как дворянин с дворянином. Если маркиз не пожелает драться, он умрет, как Иорам Ариго. Правоту расправившегося с трусом Ворона не оспорил даже эр Август. Бывший кансилльер никогда не поступится честью, но он умеет признавать свою неправоту. Насколько стало бы легче, будь таким же и Эпинэ, но он уперся как осел и со Штанцлером, и, что куда печальнее, с долгом Повелителя. Альдо как-то удавалось заставить Иноходца бежать. Оставшись без сюзерена, бедняга совсем скис. Оборотная сторона бездумной верности, как говорит Дженнифер Рокслей. Обидно, но иначе не скажешь…
— Ваше величество! Прибыл посланник герцога Ноймаринена. — Прервавший ликторское рокотанье доклад прозвучал тем более неожиданно, что регентский совет разрешалось тревожить лишь в исключительных случаях. — Он просит разрешения войти.
Святой Алан, ответил! Как быстро… Рука рванулась к эфесу, и юноша услышал собственный сдавленный вскрик. Он так и не привык беречь плечо. И к тому, что они просят мира у потомков Манлия, тоже не привык.
— Пусть войдет. — Это были первые слова, произнесенные сегодня Катари, не считая положенных по этикету приветствий. — Мы ждем.