— Что-то знакомое. Но я такого художника не знаю.
— Сохранились только его рисунки. И он впал в немилость высшего света из-за своих политических убеждений. Он был фашистом и увлекался странными учениями. Например, оккультизмом. Рисовал трупы и все в этом роде. По-настоящему жуткие вещи. Потом он переехал в этот дом и исчез. Просто испарился из своей квартиры. А вы не знали?
Сет быстро поднялся. Вид у него был такой, как будто его сейчас вырвет. Он потер рот и закрыл глаза, после чего стремительно ушел за стойку, схватил карандаш и бумагу.
— Вы говорите, Феликс Хессен. — Его голос упал до шепота. — Фамилия немецкая вроде бы.
— Он наполовину австриец наполовину швейцарец.
— Невероятно, — пробормотал самому себе Сет, записывая имя в блокнот.
Зубы у него были в ужасных пятнах. Коричневые. Эйприл не знала, что пережил этот молодой человек, но печать неухоженности, меланхолии и внутреннего напряжения вынуждала предположить, что у него на душе лежит тяжкий груз, депрессия. И, да, возможно, имеется некое раздвоение личности. Она узнавала признаки маниакальной одержимости, какие некогда наблюдала у матери и у Тони, своего соседа по квартире.
— Но почему здесь? — не удержалась от вопроса Эйприл.
Сет снова отвлекся и смотрел куда-то в глубь фойе, как будто ее уже не было рядом.
— Простите, что вы сказали?
— Почему вы работаете здесь?
Сет внезапно зарделся.
— Я… Я тоже художник.
Эйприл на несколько секунд ошеломленно застыла.
— Но с чего бы художнику сидеть тут по ночам? Мне казалось, вам нужно естественное освещение и специальная студия.
Он смутился. Кажется, этот вопрос тоже причинял ему неудобство.
— Ну, я здесь только рисую. Ничего особенного, простые наброски. Время от времени. Идеи всякие. Я думал, это будет идеальное место. Ну, вы понимаете, мир и покой, одиночество ночи. Вот поэтому они и искали художника, считая, что работа как раз для него подходящая.
— Они?
— Дом. Правление дома. Я увидел объявление, в котором говорилось, что работа идеально подходит для студента-художника. Но потом… Потом все оказалось не совсем так. К тому же… — Сет снова как будто отвлекся, напуганный и встревоженный.
Эйприл заметила в кожаном кресле за стойкой большие белые листы и коробку с карандашами. Она встала и направилась к конторке.
— Это ваши наброски?
Наверное, она помешала ему своим появлением. Он рисовал, хотя ей по-прежнему было не видно, что именно. Наклонившись над стойкой, она сощурилась и склонила голову набок, чтобы рассмотреть.
Заметив ее интерес к своей работе, Сет схватил папку и прижал рисунки к груди, оставляя Эйприл лишь воспоминание о том, что она увидела мельком. И что в тот же миг ее ошеломило.