Несмотря на жуткое со стороны зрелище, жрец расслабил плечи и полуприкрыл глаза, словно ему делали легкий приятный массаж. Побег вышел с другой стороны и тут же деловито нырнул в соседнюю дырку. Кровь капала все реже и реже, пока совсем не остановилась. Когда раненая кисть оказалась полностью оплетена и прошита лозой, побег пополз дальше, к обожженным запястьям. Что происходило там, парни уже не видели — все затянуло колышущейся листвой.
Спустя несколько минут Брент осторожно вытянул руки из камалейниковой муфты. Вместе с ними оттуда высыпалась пригоршня сухих ошметков листьев и пыли.
— Сойдет, — как ни в чем ни бывало заключил жрец, одергивая рукава. От сквозных ран и начавших гноиться ожогов остались только синеватые пятна на коже. Более того, ее не коснулся ни один из усеивающих стебли шипов.
— Не то слово, — ошеломленно пробормотал ЭрТар. — Да йеры тебе в подметки не годятся!
— Смотря в чем. — Мужчина не разделял его энтузиазма. — Они уже три столетия совершенствуют использование Потока в боевых целях…
— Чего?
— Ну Иггровой силы, по-вашему. — Брент с отвращением поглядел на укрощенную плеть. — Жрецам же вообще запрещено это делать. К тому же в отсутствие Привратницы у нас не было доступа к Потоку, приходилось обучать «побеги» на словах. Новых членов Ордена, — пояснил жрец, предваряя очередной вопрос. — Что из них выйдет, становится ясно только после церемонии Слияния: «листья» и «стебли» — рядовые жрецы двух рангов, «корни» — хранители знания.
— А ты кто?
— «Шип». Защитник.
— Кто б сомневался, — пробормотал Джай. — И много вас было? Ну раньше, при Тваребо… то есть без Иггра?
— Судя по летописям, не больше сотни на все нынешнее Царствие. Лоза всегда была малоизвестным, закрытым орденом, который существовал независимо от властей и очередной религии. Мы не проповедовали и не вмешивались в людские дела. Мне все равно, во что вы верите и кому молитесь, лишь бы…
— Очередной?! — изумленно перебил обережник.
— Конечно. Пятьсот лет назад люди верили в сотворившую мир богиню, тысячу — в Трех Братьев. — Брент повернулся к ЭрТару. — А горцы вон и при Иггре умудряются почитать своих мелких божков.
— И тем не менее покупают ирны, как миленькие, — ехидно добавил обережник.
Охотник, не смутившись, пренебрежительно двинул плечами.
— Купцы тоже привозят нам цветастые ковры и прозрачные чаши, но это же не означает, что они умеют их делать!
— А ваши липовые радки? гадки? умеют, да?!
— Зато они и денег не требуют! — парировал ЭрТар. — Верь себе в них на здоровье, не отвлекаясь на мирское.
— На шипы тебя за такие разговорчики, «сорока» драный, — с досадой бросил Джай, мысленно добавив: «И меня тоже — за то, что уже пятый день их слушаю и ничего не делаю». Помолиться, что ли, для очистки совести? Но заниматься этим при жреце и горце — якобы не имеющим ничего против — было неудобно. Один втихомолку ржать начнет, у второго такое лицо сделается, что лучше бы ржал.