— Слюшай, дарагой! — возмутился недогадливостью друга горец. — Если ты на меня так сматрэт’, я в твой наглый глаз кулак дать!
— А! — дошло наконец до Джая. — Точно! Вот дурная девка…
— Э-э-э-э, не скажи… — многозначительно прищелкнул языком ЭрТар.
— Почему?
— Он тоже на нее смотрит. Кыш’, кыш’, гадкый мух! — Горец тряхнул головой, сбрасывая севшую на макушку бабочку.
Обиженный «мух» полетел вперед, обогнав Брента.
— Уже летают, — задумчиво прошептал жрец. — Как я когда-то мечтал их увидеть…
— А что в ней такого особенного? — не поняла Радда.
Жрец грустно усмехнулся. Бабочка вернулась и села ему на плечо, позволив накрыть себя горстью.
— Смотри. — Брент медленно раскрыл ладонь, на которой озадаченно шевелил мохнатыми усиками… цветок. Четыре одинаковых лепестка пронзительно-синего цвета, серебряная кайма, белые прожилки, завитые усы тычинок, лиловый воротничок из чашелистиков и короткий, с ноготь, обрывок стебелька.
Девушка завороженно потянулась к нему пальцем, но дотронуться не успела: цветок неожиданно трепыхнул лепестками и зигзагообразно взвился вверх, оставив на ладони два черных прочерка пыльцы.
— Что это было? — почему-то шепотом спросила Радда.
— Камалек. Цветок камалейника.
— Но он же… летает!
— Ну да. Иначе как бы он добрался до камалеи? Ведь их зачастую разделяет не только расстояние, но и высота — одна лоза стелется по земле, вторая может обвить дуб до самой макушки. — Брент проводил цветок взглядом, пока тот не затерялся в листве. — Так и мы… ищем, ищем… а найдем ли? В летописи сказано, что на одной камалее распускается несколько сот бутонов, в то время как камальки с окрестных лоз слетаются к ней десятками тысяч, а еще мириады гибнут по дороге.
— Найдем, — уверенно возразила Радда. — Будет тебе твоя камалея! — И ехидно добавила: — Накормит, напоит и спать уложит, всем остальным жрецам на зависть.
Брент покачал головой:
— Не издевайся. Она меня не выберет.
— Почему? Я бы выбрала, — неловко пошутила девушка.
— Во-первых, к совершеннолетию Привратницы я буду в полтора раза старше ее. — Жрец мрачно подумал, что его и сейчас-то вряд ли можно счесть завидным женихом.
— Ну некоторых женщин это только привлекает.
— Во-вторых, я «шип».
— И что?
— Убийца, — пояснил Брент, останавливаясь, чтобы подтянуть шнуровку на сапоге. Тишш сел рядом и начал старательно умываться. — На мне слишком много крови, Радда.
— Но ты же делал это ради нее! — возмутилась девушка.
— И что с того? Нож не станет чище от того, в чьей руке он зажат — врага или защитника. Да, лозе не обойтись без шипов, но кто их любит?