В итоге убежало солнышко. Да и вообще дело успело перевалить за верхолуние… но без хвороста ведь в дом не пустит, гадюка!
Выпитое придало мужику решимости. Э-э-эх, ночь ясная, светлая, лес знакомый, никаких тварей там не водится, рядом костры горят. Да и собаку можно с собой свистнуть: фьють, Рыжик! А жене соврать, что далеко зашел, ну и заплутал чуток… или от стада кабанов на дереве битый час прятался, во!
Без остановки миновав подчищенную до последней веточки опушку, скорняк нырнул в овражек и вскарабкался по другому склону, цепляясь за корни. Там у него уже давно было присмотрено местечко, где и бурелома полно, и удобный пенек найдется.
Мужик растолкал локтями необычайно разросшуюся крапиву и остановился в нерешительности. Под разрывом крон купался в потоке лунного света огромный выворотень, запеленатый в темно-синюю лозу. Ветерок пускал волны по ковру остроконечных листьев, прихотливо шевелил лепестки многочисленных цветов, каждый по отдельности. Эк дикоцветье чудит…
А чего, красиво, решил скорняк, расстелил на земле сложенную вдвое веревку и нагнулся за первой веткой.
Вскоре вязанка была готова. Теперь можно и вознаградить себя за труды. Мужик откупорил бутылку, поболтал оставшимся на донышке. Сделал маленький глоток, растягивая удовольствие, и размяк. Хорошо-то как! Кузнечики трещат, цветочки пахнут… аж самому игривые мысли в голову лезут. Нарвать, что ль, жене этой дряни? Пусть порадуется. Хоть и дура дурой, зато своя, родная, сам выбирал…
Скорняк приподнялся, упиваясь своей добротой… и тут словно громовой раскат прокатился над поляной, беззвучный, но ощутимый всем телом.
Рыжик вскочил и насторожил уши. Одобрительно тявкнул, потом протяжно завыл.
Цветы вздрогнули — и, сухо трепеща лепестками, наперебой взвились вверх, на мгновение заслонив звездное небо.
«Скорее, скорее, скорее…» — теребил глубинный зов.
Надо спешить.
Они вот-вот раскроются.
Осталось совсем немного.
Всего одна инициация.
Мужик медленно, не отрывая глаз от опустевшего корча, закупорил бутылку.
Перебьется жена как-нибудь.
***
Гроза собралась уже перед самым рассветом. Небо долго ворчало и противилось наползающим тучам (ну и где они были, когда путники торчали у Границы?!), но потом все-таки позволило себя укутать.
Какое-то время древесные ветви держали оборону, и до идущих по лесной тропе людей доносились лишь шелест капель да запах мокрой листвы. Затем ливень бросил на прорыв отборные войска, и Архайну на макушку закапало.
Йер выругался и поднял капюшон. Обзор сузился, в лицо продолжали лететь брызги.
Вместо Лесья впереди показалась река. Дальняя половина моста терялась за пеленой дождя, а что находилось на том берегу, вообще было не разобрать. Подойдя поближе, неурочные ходоки обнаружили, что погода тут ни при чем: части моста, причем большей, попросту не существовало. Возле берега покачивались на волнах обломки досок и большое тележное колесо.