Илланд не проронил ни слова, но в блекло-голубых глазах блеснул честолюбивый огонек. Э-э-э, да ты никак уже губу, то бишь ухо, на серьгу-змейку раскатал?! Хо-хо…
Архайн сладко улыбнулся и убрал руку.
— Отправляйся прямо сейчас, брат мой. Темный Иггр желает лично поговорить с этими людьми, не стоит заставлять его ждать.
— Я отошлю их к нему еще до конца верхолуния[21]! — ретиво вскинулся рыжий.
— Прекрасно. Да будет зов твой услышан, — промурлыкал дхэров кот, благочестиво скрещивая руки на груди и склоняя голову.
Илланд ответил тем же, резко развернулся и вышел из храма. У дверей к нему присоединились трое обережников из боевых. Архайн их и раньше недолюбливал, а последние двадцать лет и вовсе презирал. Разжирели, обленились без настоящего дела… торчат только истуканами на храмовых праздниках, якобы мощь Царствия олицетворяют. Городские их нынче без труда за пояс заткнут, вон даже дхэра сподобились убить. Архайн поймал себя на мысли, что тайно злорадствует по этому поводу. Интересно, как им это удалось? Глашатаи, разумеется, не признаются, а тех двоих Приближенных, что сопровождали Иггрову Невесту, больше никто не видел. Архайн тоже первым делом прирезал бы дураков, но — как раз ему бы это и поручили. А тут сами не побрезговали хвостики запачкать… ясно, почему. И убийц велели прикончить на месте, не вступая в переговоры. А для надежности…
Так что рыжего и его свиту Архайн тоже видел в последний раз.
Йер поддался сентиментальному порыву и щепотью помахал закрывшейся за ними двери.
Что ж, сосредоточимся на Тваребожьем выродке. После такого долгого перерыва это даже занятно.
И вдвойне интересно — кто будет первым?
Даже жаль, что игрушки имеют обыкновение быстро ломаться…
***
Когда ЭрТар наконец завернулся в одеяло (без зазрения совести прихватив из указанного рундука доху на подстилку и меховую шапку под голову) и с блаженным вздохом закрыл глаза, ему казалось, что разбудить его раньше завтрашнего полудня не смогут и храмовые гонги — даже если в них ударят одновременно, над обоими его ушами.
Он и подумать не мог, что через каких-то три часа с этим справится крадущийся по половику корлисс.
— Тишш? — сонно окликнул горец, сам не понимая, на кой он цепляется к кису — в случае опасности тот бы зашипел или вообще завыл, перебудив весь дом. А если кошаку приспичило уделать какой-нибудь угол, так не свое — не жалко…
Вместо ответа корлисс прыгнул, передними лапами так крепко припечатав хозяина к полу, что горцу послышался скрип складывающихся ребер. Ни заорать, ни хотя бы захрипеть не удалось — воздух с хлопком вылетел из легких, и хорошо, что только через рот.