Томка проснулась около полудня. На душе у нее еще оставался неприятный осадок от всего, что произошло этой ночью, однако воспоминание о том, как она жахнула утром на веранде тарелку, приободрило ее, и Томка решила поесть.
Поскольку она патологически не умела есть в одиночестве, Томка пошла искать себе компанию. Ни у Мирзоевых, ни у Тетериных в комнатах никого не оказалось. Даже дети пищали где-то далеко в огороде. Зато на подоконнике в комнате у Марии Томка нашла нечто такое, что заставило ее забыть про еду.
Между горшком с геранью и справочником по рецептуре лежали фишки из казино, которые Тетерин выиграл, но в суматохе не успел обменять. Через час Томка уже входила в казино.
Она, разумеется, не собиралась играть. Ни рулетка, ни карточные столы не интересовали ее ни в малейшей мере. Ей просто надо было войти в это ужасное место, поменять фишки на деньги и выйти. И все. Никакой игры.
Во всяком случае, так она твердила сама себе, пока мчалась с Озерной в город.
Получив деньги, Томка честно хотела уйти, но судьба оказалась сильнее. Неизбежность того или иного события в своей жизни человек зачастую воспринимает как результат своего собственного решения, а иногда – как случайное стечение обстоятельств. Но все это отговорки, а вернее, попытки по-детски закрыть глаза на то, что гораздо больше нас, ибо неизбежное остается неизбежным. Его просто нельзя избежать. Оно потому так и называется.
В Томкином случае судьба приняла форму старенькой уборщицы бабы Шуры, которая звенела ведром в этом здании еще со времен Дворца пионеров. Так у древних греков великие боги Олимпа шутки ради любили являться в обличии непременно немощных старичков, животных, а то и деревьев, чтобы ввести несчастного смертного в заблуждение, а в конечном итоге – в соблазн.
– Это я, Тома Седова! Ну, неужели не помните? – приставала Томка к старушке, но отклик, как у плохих компьютеров, сильно запаздывал.
Баба Шура мотала головой и молча сердилась на прицепившуюся к ней незнакомую женщину.
– Я сюда в театральный кружок ходила. Мы спектакль играли. «Цветик-Семицветик» называется. У меня еще такой большой цветок был, из ткани, а лепестки отстегивались, а потом обратно приклеивались.
– Вот цветок я помню, – откликнулась на понятный сигнал баба Шура. – Он у меня в кладовке лежит.
При этих ее словах Томка чуть не расплакалась.