— Что ты такое говоришь? Как у тебя язык поворачивается?
— А что ему еще делать?
— Скажи ему, чтобы никуда не ходил. В такую погоду сидят дома.
— Он взрослый, знает, что делает.
На город налетела песчаная буря, хлеща по окнам крупинками песка.
Я не только не задернул шторы на окнах, но и раздвинул их как можно больше. Я был зачарован этой странной мятущейся картиной, ошеломляющей круговертью летящих бумаг и веток, пляской деревьев, проводов электропередачи, которые бились между столбами, как змеи, брошенные в огонь, тысячеголосым воем ветра.
Что касается старика отца, то казалось, что он ничего не замечал. Я видел его опустошенный взгляд, сосредоточенный на одной мысли, не связанной ни с конкретными обстоятельствами, ни с людьми, ни с делами. С тех пор как он перестал работать, у него выработались совершенно новые привычки. Равнодушный ко всему вокруг, он словно следовал какой-то раз и навсегда заданной программе, составленной неизвестно в каком отделе его головного мозга, программе, которая тормозила повседневные рефлексы, вплоть до потери чувства самосохранения.
Я знал, что попытки остановить отца будут тщетными. Он останется глух ко всему, точно так же, как он был не в состоянии понять, чего хочет от него мать, которая все размахивала перед ним руками, как в детской игре «слепая баба». (Мама была убеждена, что он намеренно подвергает себя опасности, так как очень переживает потерю власти, пусть маленькой и становившейся все более иллюзорной, но все-таки раньше он был в своем учреждении во главе простых смертных, одним из тех пяти, кто не расписывался в журнале присутствия.) В действительности же отца не интересовало, что происходит там, вне его собственного мирка, путаного и хаотичного, в котором он пытался навести порядок и разобраться, что же является истинным, а что нет. Буря была чем-то посторонним, что его не интересовало, точнее, не могло восприниматься им. На сегодняшний день он должен был узнать, проложен или не проложен под шоссе и железной дорогой тот злополучный трубопровод. Остальное не имело для него значения. И он отправился в дорогу, подставляя грудь ветру.
Мать издала испуганный и отчаянный крик. Лицо ее напоминало трагедийную маску с опущенными уголками губ. Затем она набросилась на меня:
— Беги за ним, кто его знает, что может произойти!
— Не беспокойся, не заблудится. Дойдет до калитки и вернется. Держу пари, что вернется. Даже не верю, что он сможет дойти до калитки.
Об оконное стекло ударился большой кусок бумаги, похожий на испуганную птицу, брошенную ветром, а может, это и была птица с поломанными крыльями, в такую погоду могло случиться что угодно. Мать перекрестилась и решительно вышла, позволив ветру вырвать ручку двери из ее рук и колотить дверью о стену.