По-прежнему ожидаем ударную волну. Нервы натянуты как струны смычковых инструментов, на них можно сыграть какую угодно мелодию. Но что-то не играется. Зато каждый удар реки в дамбу — как удар смычком по нервам.
Наш капитан невозмутим. Мы хорошо знаем, что у него есть дочь, которая только что закончила лицей и сейчас сдает вступительные экзамены в какой-то институт в Бухаресте. Раз уж мы находимся в казарме, мог бы он попросить, чтобы его отпустили на несколько дней. Ведь он еще не был в отпуске. С прошлого года он все мечтал, как этим летом поедет в Бухарест со своими детьми, дочерью и сыном, на экзамены.
… У нас по-прежнему затишье. Большие наводнения у соседей — в Хыршове и еще дальше от нас, в Исакче и Тулче. Мы постоянно получаем известия о борьбе с наводнениями и о разрушительной силе в Муреше, Тырнаве, в уездах Олт, Аржеш, Яломица. Выходят из берегов даже те реки, которые обычно в это время года пересыхают.
Опять находим небольшое размывание мола, ликвидируем просачивание воды, укрепляем мол, немного строевых занятий — и опять ждем.
В остальном все идет своим чередом, включая и массаж ног — процедуру, которую контролирует сам командир батареи.
25 июля. Уровень наводнения в Корабии превысил 73, в Хыршове — 82, в Исакче — 85 сантиметров.
У нас без перемен. Ждем… Пока все. Этому можно было бы и порадоваться… Но нет. Мысли капитана там, в институте. У него там сейчас дочь… Идет к заветной мечте отца вместо брата-солиста»…
Река плещется в дамбу. Мы стоим, упираясь пятками в мол, как будто межевые столбы, вбитые неизвестно когда. Сейчас время отдыха. Стоим, прислонившись к стене дамбы. Почерневшие, обветренные, мы словно барельефное украшение мола, словно атланты, что держат небо на своих плечах.
Ждем. Где-то в других уголках нашей страны в эти дни десятки, сотни, тысячи людей борются с водной стихией, с могучими потоками воды. Не на жизнь, а на смерть. Кто кого. Мы же жаримся на солнце и ждем.
Капитан курит. Курит с нами вместе. Молчит с нами. И ждет. Скоро уйдет на пенсию. Определенно.
— Эй вы, голубчики, что с вами? Судорогой свело ноги, что ли?
Да, так оно и есть. Я чувствую себя жеребенком на привязи, который вместо того, чтобы, вдыхая ноздрями ветер, бежать, догонять горизонт, целый день крутится на короткой веревке вокруг коновязи.
— А если мы ничего не делаем, товарищ капитан?
— Как ничего? Мы защищаем дамбу, остров, урожай, жизни людей. А это уже что-то, не так ли?
— Дамба защищает, а не мы.
— Но мы ее укрепили. И готовы сделать все, чтобы она устояла в любой ситуации.