— Перестаньте, сеньор! — вскричала девушка, потеряв терпение. — Мало того, что сеньор Леонсио, теперь еще и вы…
— Как?.. Что ты сказала? Леонсио тоже?.. Я чувствовал это! Какая низость! И ты благосклонно внимаешь ему, не так ли?
— Так же, как и вам!
— Надеюсь, Изаура, что твоя преданность любящей тебя госпоже не позволяет тебе слушать этого безнравственного человека. Я же другое дело, почему ты жестока ко мне?
— Я жестока к моим господам! Вот еще, сеньор, ради бога! Не надо смеяться над бедной невольницей.
— Нет. Я не смеюсь… Изаура! Послушай… — настаивал Энрике, пытаясь обнять и поцеловать ее.
— Браво!.. Брависсимо!.. — раздался в гостиной возглас, сопровождаемый громким демоническим смехом.
Энрике, застигнутый врасплох, обернулся. И его любовное волнение мгновенно замерло в глубине сердца.
Леонсио стоял в дверях гостиной, скрестив руки, и смотрел на него, усмехаясь самым оскорбительным образом.
— Замечательно, сеньор шурин! — издевательски продолжал Леонсио тем же насмешливым тоном. — Кажется, вы проповедовали высокую мораль, а теперь волочитесь за моими рабынями! Вы благородны… Умеете уважать порядок в доме своей сестры!..
— Ах! Проклятый шпион, — прошептал Энрике, стиснув от гнева зубы. В порыве гнева он сжал кулаки, намереваясь пощечиной ответить на дерзкие насмешки зятя. Однако, поразмыслив мгновение, он понял, что ему будет выгоднее использовать против обидчика его же оружие — сарказм, и что обстоятельства позволяют ему нанести решительный удар и выйти победителем из схватки. Он успокоился и сказал с улыбкой, полной высокомерного презрения:
— Ах, простите, сеньор. Я не знал, что это сокровище вашей гостиной находится под вашей личной опекой, и что вы даже подглядываете за ней. Мне кажется, что вы относитесь к ней с большим интересом, ч. к своему дому и собственной жене. Несчастная моя сестра… Как все просто. Удивительно, что за все время о не узнала, сколь преданного супруга имеет!
— Что ты говоришь, приятель? — воскликнул Леонсио с угрожающим видом. — Повтори, что ты сказал!
— То, что сеньор слышал, — ответил с твердостью Энрике. — И будьте уверены, что ваши недостойные действия недолго будут тайной для моей сестры.
— Какие действия? Ты бредишь, Энрике!
— Не притворяйтесь! Думаете, я ничего не знаю? Впрочем, прощайте, сеньор Леонсио, я удаляюсь, поскольку было бы в высшей степени неуместно, недостойно и смешно с моей стороны оспаривать у вас любовь рабыни.
— Подожди, Энрике. Послушай…
— Нет, нет. Не желаю иметь с вами никаких дел. Прощайте, — сказал он и стремительно удалился.