Труднее всего для диспетчеров были именно такие моменты, когда Подопечный оказывался «в людях». Ведь трудно было предугадать, как будет развиваться обстановка и не посягнет ли кто-нибудь на его душевное равновесие или даже физическую неприкосновенность. И хотя на этом же этаже постоянно дежурила группа аналитиков, и «оперативный» в любой момент мог прибегнуть к их услугам, но иногда вмешательство должно было быть решительным и мгновенным.
Как, например, сегодня. Не успел троллейбус доехать до угла Радио и Добролюбовской, как в салон влезла и угрожающе нависла над Подопечным старуха с сумкой на колесиках и огромной волосатой бородавкой на подбородке. Это была явная представительница той категории пенсионеров, которые до девяносто первого года до хрипоты спорили из-за места в очередях за водкой, а после девяносто первого восприняли свободу рынка как возможность спекулировать сигаретами у метро. Еще немного, и бабка обязательно изрекла бы в пространство нечто о наглости молодых, неуважении немощных старцев и о том, что она всю свою жизнь простояла у фрезерного станка. Зная слабохарактерность Подопечного, можно было не сомневаться, что после этого стресс третьей категории ему на сегодня был бы обеспечен. Я только собрался было отдать соответствующее приказание нашим людям в троллейбусе, но те, слава Богу, сами допетрили, что следует нанести превентивный удар. «Садитесь, бабушка», вскочив со своего места, громко сказал Влас Персианцев, сидевший через проход от Подопечного, и старуха, что-то сердито бурча себе под нос и то и дело косо посматривая на Подопечного, взгромоздилась на сиденье. Я облегченно вздохнул.
Но на этом сегодня дорожные передряги Подопечного еще не закончились. Когда он собрался выходить из троллейбуса на конечной, вдруг навстречу в двери ему полез звероподобный верзила в замызганной и распахнутой настежь, несмотря на мороз, куртке типа «Аляска» и без шапки. На робкую попытку Подопечного осудить верзилу тот разверз щербатую пасть и заорал: «Ты чо, не вишь, бля, што я залазию? А?».
Судя по интонации, он горел желанием разогнать кровь в своих жилах, заржавевших от многих запоев, хорошей драчкой, причем неважно с кем, и Подопечный лишь удачно подвернулся ему под руку.
– Влас, – негромко посоветовал я по спецсвязи, – прими меры.
Персианцев согласно кивнул и аккуратно оттер Подопечного в сторону, оказавшись лицом к лицу со щербатым.
– Ох, не люблю я, когда возле меня базар устраивают, – выдохнул Влас. – Может, выйдем, поговорим? – предложил он негромко грубияну. Тот, покачнувшись, замахнулся со словами: «Да я тебя и здесь пришибу, сучара!», но в следующий момент его тело вдруг приподняла над полом и боком вынесла в дверной проем какая-то неведомая сила. А еще через мгновение детина зарылся в заснеженный кювет, дрыгая ногами. Я надавил нужную кнопку, и не успел хулиган выбраться из кювета, как в конце улицы показался милицейский «уазик», мигающий сине-красными маячками.