Черемушкин был уверен, что гауптман Зоненнбах располагает большей информацией, значительно более важной для него, войскового разведчика.
— Вы, как мне кажется, неправильно пользуетесь воинским званием командующего армейской группой «Феникс». Правильно, группенфюрер?..
— Никак нет! Командующего срочно вызвали в Берлин. Предположительно к Рейхканцлеру, а затем на Бендлерштрассе — в генеральный штаб Вермахта. Буквально за несколько часов до встречи с вашей командой лично начальником штаба бригаденфюрером СС Вайсом была получена шифрованная радиограмма о присвоении командующему звания обергруппенфюрера СС и о намеченном вылете из Берлина к своим войскам завтра.
— В какое время и на какой аэродром запланирован прием самолета с обергруппенфюрером? Прошу точнее. Система охраны, встречающие?
— Вылет из Берлина с Темпельгофского аэродрома завтра в пять утра местного времени. Посадка на полевом аэродроме Кобылино примерно около семи. Встречает бригаденфюрер СС Вайс. Некоторые работники штаба и гестапо. Безопасность обеспечивают гестапо и служба СД. Прикомандировывается особое подразделение полевой жандармерии. На шоссе Станичка-Кобылино моторизованные патрульные наряды. О периодичности и порядке их передвижения знать не могу.
— Герр гауптман! Вам, как я вижу, известна проторенная тропа к уникальной кладовой сокровищ. Поделитесь, откуда вам, командиру мотопехотной роты, известны такие военные тайны, недоступные военачальникам рангом покрупнее?
Зоненнбах потупился, но тут же произнес с некоторой запинкой:
— Влиятельные знакомые из штаба группы «Феникс»…
— Знаете Зоненнбах, ваши акции выросли, но вы покинете наш лагерь только тогда, когда это для вас будет безопасно.
— Но не потерпит ли крах презумпция невиновности?..
— Если вы хотите дожить до конца войны — помогут вам Бог и ваше благоразумие. И в определенной степени риск. Конечно, если долг убьет ваш разум — это конец.
— Я должен подумать о высшем кредо человеческой чести. Здесь не имеется в виду верность национал-социализму, а простую чистоплотность по отношению к своему товарищу, с которым месил грязь в траншеях и проливал кровь за свою несчастную родину — Дойчланд. Разве вам не дорого название — Россия?
— Мне понятны ваша боль и гордость за Германию, — выдержав паузу, в раздумье произнес Черемушкин. — Мне дорога моя страна, Россия, которой вы, немцы, принесли смерть и разорение. Но несмотря на это, мне нравится ваша надежда на исцеление вашей родины. Государство не должно иметь политической настройки в той форме, которая превратила самих немцев в рабов и пушечное мясо. Фашизм должен исчезнуть раз и навсегда. И это дело не только советской армии, а говоря вашими словами, самих немцев. Но не будем больше касаться данной темы. Лучше скажите: что представляет аэродром близ местечка Кобылино?