К слову сказать, панталоны Финуа пузырились на коленях, а его пиджак лоснился. Даже полковник Барбе развеселился и его смех заскрипел, как ржавые дверные петли. Финуа покраснел и на шутку не ответил.
— Да, сегодня утром я намерен приступить к некоторому воспроизведению на месте обстоятельств совершения убийства. Надеюсь этим добиться признания виновного. Но независимо от того, признается он или нет, он в ловушке.
— Да,— произнес Веннар, мгновенно став очень серьезным,— полковник сказал мне, с какой быстротой и основательностью вы построили обвинение, которое собираетесь предъявить. Если вы позволите, я буду наблюдать за вашими действиями и как свидетель, и для собственного опыта.
Подозрительный Финуа внимательно посмотрел на собеседника. Нет, решительно Веннар не шутил. Атмосфера несколько разрядилась. Еще сердито, но уже смягчившись, комиссар пробурчал:
— В паузах вы можете прочесть снятые вчера показания. Это введет вас в курс дела.
Офицеры четвертой роты и персонал центральных постов, вызванные накануне, молчали и нервно ожидали в ротонде. Как и накануне, дознаватели расположились в кабинете Брюшо, которого сразу же вызвали. Он был серьезен, озабочен, но держался гораздо спокойнее, тверже и был намного уравновешеннее, чем сразу после случившейся трагедии.
Сценарий, составленный Финуа и подправленный следователем, стал раскручиваться. Следователь и взял на себя самую сложную и деликатную задачу — начать. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы с первых же слов взять сочтенный необходимым жесткий тон:
— Господин капитан, каковы были отношения между мадам Брюшо и майором д'Эспинаком?
Брюшо так и подпрыгнул. От удивления он в какой-то момент оставался стоять с открытым ртом и выпученными глазами. Но когда он заговорил, его голос не дрогнул, не повысился:
— На что вы намекаете? Их отношения были превосходными, очень дружескими и доверительными. Какую роль может во всем этом играть моя жена?
— Всю или никакую, господин капитан. Итак, вы как муж никогда ни в чем не могли упрекнуть ни того, ни другого?
Брюшо непроизвольно сделал шаг к судье, занес руку. Полицейские и полковник поспешили встать между ними. Но капитан уже снова овладел собой. Он сел, обхватив руками голову. Потрясенный Эстев почувствовал, что неспособен продолжать в том же духе.
— Поверьте, я более чем кто-либо другой сожалею о роли, которая выпала мне. И хотя нет слов, чтобы выразить, чего мне стоило сообщить об инциденте на вечере — ведь я присутствовал там как частное лицо,— я не могу не признать, что был свидетелем вашей ревности и гнева, вызванных поведением мадам Брюшо и майора. Видите, господин каштан, это бесспорный факт.