Веннар, хотя и не подал виду, удивился, что жилище майора не распорядились опечатать.
Начался тщательный осмотр. На первом этаже он оказался абсолютно тщетным. Зато на втором этаже Веннар сразу остановился с настороженным видом на пороге спальни и долго, внимательно разглядывал комнату, прежде чем войти в нее. Кровать была не разобрана. На первый взгляд, все было на месте, но одна деталь резко дисгармонировала с царящим здесь порядком: дверца зеркального шкафа была широко открыта, видны были стопки тщательно отглаженного и сложенного белья, за исключением верхней полки с горой лежащих в беспорядке рубашек — один рукав развернулся и свисал вниз, выставив напоказ смятый крахмальный манжет.
— Вполне возможно, что нас опередили,— сказал комиссар.— Я думаю, что эта полка — не из тех, которые часто ворошат в таком захолустье. И вещи здесь просмотрены детально. Примите меры предосторожности, пожалуйста. Наденьте перчатки.
Один факт сразу подтвердил его предположение. Письменный стол был явно взломан. Во всех его ящиках у замков — довольно сложных — язычки были подняты вверх, как в закрытом положении, но сами ящики открывались. Верхнюю доску стола явно приподнимали.
Веннар извлек оттуда несколько пачек почтовой бумаги, связки деловой корреспонденции, чековую книжку и, наконец, толстую тетрадь.
— Снимите отпечатки пальцев на верхней рубашке и на мебели, хотя это, конечно, бесполезно.
Он принялся читать тетрадь.
Это был дневник, который майор начал вести две недели назад, по прибытии в форт «Голова Старого Фрица». Веннар рассеянно пробежал его глазами: с самого прихода его в эту комнату инстинкт упорно твердил ему: «слишком поздно».
Эспинак делал в нем записи своих ежедневных впечатлений в телеграфном стиле, быстрыми, короткими фразами, чаще всего в несколько слов, полный смысл которых был, должно быть, понятен только ему самому.
«Должно быть, ничего интересного,— сказал сам себе Веннар.— Если бы это было иначе, тетради бы здесь уже не было».
Однако, не придавая этому большого значения, он прочел конец одного абзаца, вызвавший его любопытство. Вечером того дня, когда Эспинак принял командование, он в нескольких строках подвел итог первых впечатлений о своем офицерском корпусе:
…живые, веселые и физически крепкие, короче, на первый взгляд — превосходная команда. Одно из этих лиц, однако, подозрительно, это меня угнетает; уже видел; где?
На следующий день в конце длинного абзаца — две строки, никак не связанные с текстом:
…реорганизация управления с целью его упрощения. Кроме того, выяснить, почему этот парень кажется мне непонятно подозрительным. Быть может, я идиот. Не отравлен ли я этим чертовым ремеслом?