Юра вынул из чемодана и положил перед матерью какую-то коробку.
— Ты извини, фантазия ничего забавного не подсказала.
«Что же этот-то молчит?.. — боясь взглянуть на Тихона, спрашивала себя Аня. — Хоть бы выручил чем… Парень не растерялся, а этот молчит».
— Чаю попьешь, Юрочка?
— Не беспокойся. В поезде сразу принесут.
И Юра снял только что повешенную на крючок шинель. Поцеловал мать уже не в щеку, а в висок, подальше от рта.
Когда Аня вернулась в комнату, лицо у Тихона было почти черное. Он шарил в карманах, ища папиросы, но никак не мог найти.
— Старший лейтенант?..
— Да… Ты не подумай, Тиша, что он нарочно. Он ведь ничего не знал. А то бы не пришел. Он хороший…
— Я это понял, — сказал Тихон. Не докурив папиросы, он поднялся.
— Ну ладно, пойду.
Его интонация исключала возражения. В коридоре он слишком долго затягивал шнурки на ботинках, оборвал один, завязал узелком.
— Никак!.. — сказал он почти жалобно.
— Когда придешь, Тиша?
— Как-нибудь зайду.
Оставшись одна, Аня села в кресло и, не зная, что с собой делать, протянула руку и включила телевизор, этот спасительный ящик.
Сейчас на его экране шла ярая пляска. Одетые в расшитые рубашки мужчины плясали вприсядку, почти ходили на голове. Какой-то танцевальный коллектив старался вовсю. Аня просто обожала такие выступления, но сейчас не могла понять: да что же они никак не остановятся, пляшут, как заведенные?..
«Юра к отцу пошел… Если бы ему на поезд, он бы билет показал…»
Не было ничего предосудительного в том, что она встречалась с Тихоном. Ей только за сорок, мужа нет. Ко Ане подумалось, что она сегодня сильно, очень сильно обидела своего сына. Может быть, на этот раз он приехал с какими-то теплыми словами, может быть, он хотел ей что-то о себе рассказать. У него было очень хорошее лицо, когда он вошел. Вот коробку привез с дорогими духами… Какая она ни на есть, а все-таки же мать ему! Он и пришел… А тут этот сидит.
Пляска на экране все продолжалась. Теперь, показывая нижние юбки, кружились девчата.
«Расскажет Юра Коле или нет?» — думала Аня.
И вспомнила, как вел себя Тихон:
«Пятый десяток мужику, а растерялся. Как побитый сидел…»
Февраль был удивительно безжалостный — мокрый, сквозняковый, без единого яркого солнечного пятна. Когда вдруг в двадцатых числах одно воскресное утро выдалось светлее обычного, Аня обратила внимание, что уж очень плохо стало у нее в квартире: пыльно, натоптано, захватано. Вроде как когда-то в квартире у Шубкиных.
Аня взяла тряпку и щетку, но так ничего толком и не сделала. Открыла форточку, но тут же озябла и захлопнула ее. По утрам Тихон никогда к ней не приходил, и все-таки она постояла у окна, поискала его глазами среди прохожих.