Дионисий молча кивнул. Взгляд его остановился на пламени очага.
— Знаешь про Теллия? — спросил он вдруг.
— Что?
— Он остался в Акраганте со своей женой.
— Логично было предположить, что он не захочет покидать город. Смириться с унизительным поражением и принять ссылку — это не для него.
— Я потерял их. Они были мне очень дороги.
— Знаю. Они тоже тебя любили, как сына, о котором всегда мечтали.
— За это многим придется заплатить. Как грекам, так и варварам.
Филист не ответил. Он взял свой плащ, сушившийся у очага.
— Он же еще мокрый, — заметил Дионисий.
— Не важно. У меня нет времени ждать, пока он высохнет. Я должен возвращаться.
— Уже темно. Переночуй здесь, двинешься в путь завтра на рассвете.
— В конце концов когда-нибудь совсем стемнеет — так какая разница?
Он накинул на плечи плащ и вышел.
Дионисий остался на пороге, он глядел на удалявшуюся от него фигуру в капюшоне и слушал далекие раскаты грома на гребнях Гиблейских гор.
На следующий день, вскоре после восхода солнца, его вызвал к себе Дафней.
— Ты должен немедленно отправляться в Сиракузы, — начал он. — Не позднее чем через три дня тебе предстоит явиться в совет. По дороге можешь сменить лошадь в одном из наших гарнизонов.
— Зачем мне туда ехать? Здесь от меня больше пользы.
— Затем, что я тебе приказываю. Мы тут отлично управимся и без тебя.
Дионисий сделал вид, что неохотно соглашается, и, прежде чем покинуть помещение, бросил взгляд на послание, лежавшее на столе у Дафнея, со следами восковой печати. Потом он посмотрел в глаза своему командиру с выражением, с трудом поддававшимся истолкованию, но, во всяком случае, не обещавшим ничего хорошего.
Он гнал коня как одержимый и еще до наступления вечера прибыл в Камарину и сразу отправился в дом Проксена, мастера по изготовлению щитов, где остановился Филист.
Известие о падении Акраганта посеяло в городе панику, кое-кто из жителей уже готовился покинуть его и уехать в глубь острова. Особенно беспокоились те, у кого были здесь поместья и мастерские, но городские правители и военный совет уже решили отправить подкрепление в Гелу на случай нападения и защищать ее любой ценой.
— Наконец-то они поняли, что никто не может спастись в одиночку, — заключил Филист.
— Думаю, они всегда это знали, — ответил Дионисий. — В Акраганте была армия, в два раза превосходящая численностью ту, что афиняне выставили когда-то против нас. Не хватало только человека, способного ее возглавить.
— Верно, — согласился Проксен. — Именно это сейчас и происходит в Афинах. Три месяца назад я ездил туда продавать доспехи. Они так и не оправились от удара, нанесенного им здесь, на Сицилии, однако изгнали единственного, кто был способен выиграть битву на море, — Алкивиада, внука Перикла. Его обвинили в том, что он посещал гетер, пока его флот сражался с Лисандром; может, это и правда, но кому они отдали командование? Конону — бедняге, в жизни своей не одержавшему ни одной победы. Первым же делом он позволил заблокировать корабли в гавани Митилены…