Арета подошла к продолжавшему плакать малышу, взяла его на руки и указала ему на проходящее мимо семейство:
— Смотри, разве это не напоминает историю Энея, его отца Анхиса и сына Юла?
Мальчик перестал плакать и взглянул на молодого человека, старика и ребенка, проходивших мимо него.
— Ты знаешь историю Энея? Давай ешь, а я тебе буду рассказывать… — И она начала: — Эней, троянский царь, остался единственным защитником стен города после смерти Гектора. Троя пала, пока он спал. Ему ничего другого не оставалось, как только спасаться бегством, и именно тогда он обрел свою славу — славу поверженного изгнанника, единственным достоянием которого оставалась надежда. Кто-то наверняка видел его в ту пору и сохранил о нем память: он вел за руку ребенка, а на спине нес парализованного старика. Так Эней стал символизировать собой всех гонимых, и это получило свое продолжение: тысячи, миллионы беглецов повторили его судьбу под разными небесами, во всех землях, люди, о существовании коих он даже и не подозревал…
Ребенок, слушая это, казалось, немного успокоился и теперь вяло жевал кусок хлеба. Арета продолжала свое повествование, словно размышляла вслух:
— Они разбивали лагерь в грязи, в пыли, перемещались на повозках, ослах и быках — изгнанники, последователи Энея, чей неизгладимый образ продолжает жить и будет жить вечно. Потому что Троя горит в их сердцах — и сегодня, и всегда…
— Слишком серьезная речь для столь маленького ребенка, ты не находишь? — раздался голос Дионисия у нее за спиной.
— Ты прав, — согласилась Арета, не оборачиваясь. — Слишком серьезная. Но кажется, я беседовала сама с собой. — И добавила: — Я так обессилела и уже не знаю, что говорю.
— Это были прекрасные слова, — заметил Дионисий, — проникновенные и волнующие. Но я не готов смириться с пережитым позором. Для меня он невыносим. Мне стыдно за моих сограждан, терявших драгоценное время в бесполезных спорах, утомительных рассуждениях, в то время как ваши сограждане сражались с безжалостным врагом, до последнего надеясь на нашу помощь. Семьдесят лет назад, когда в Сиракузах правил великий человек, наша армия за три дня и три ночи дошла до Гимеры, осажденной карфагенянами, и разгромила их в до сих пор памятной битве. В тот самый день, когда афиняне нанесли поражение персам при Саламине.
— Тот человек был тиран, — возразила Арета.
— Это был настоящий человек! — еле сдерживая эмоции, ответил Дионисий. — И он сделал то, что надлежало сделать.
Он ушел, Арета видела, как он отдает распоряжения соратникам, собирает воинов из Селинунта, своими речами помогая им найти в себе силы для продолжения похода.