— И не мечтай, — она рассмеялась и игриво похлопала его ложкой по руке.
Поставив кулаки на бедра, она посмотрела в потолок, как будто пытаясь вспомнить стихотворение, которое она когда-то запомнила.
— Мой пра-пра-пра-прадедушка (плюс несколько) был камердинером у Месье Гримода де ла Реиниэра и пошел на войну с ним, когда тот сражался за Наполеона. Моему предку было пятнадцать на тот момент. Монсеньор спас его, оттолкнув от летевшего на мальчика ядра, от чего погиб сам. Это хорошо, что у мальчика хватило решимости довезти тело Монсеньора обратно из России к месту погребения, поэтому он был там спустя три дня, когда Монсеньор очнулся и был в состоянии о нем позаботиться. И вот с тех пор моя семья с Монсеньором.
Она рассказывала эту удивительную историю так, как бы она описывала свой поход на рынок в то утро. Для неё это, наверное, было естественно, воспитавшие её мама с бабушкой, рассказывали ей ту же историю. Но я чувствовала себя совершенно разбитой, пока мой разум пытался снова и снова прокрутить последствия.
— Жанна, спасибо. Кейт снова выглядит почти нормальной, пока не начинает говорить, — сказал Жюль
— Со мной всё в порядке, — возразила я, улыбаясь ей.
— Я буду только немного хлеба и кофе, спасибо.
Жанна положила коробочку с кофе в высокотехнологичную кофе-машину и включила её, прежде, чем подбежать к духовке, принимая поднос с круассанами.
— Я ухожу, — сказал Чарльз, задвинув стул под стол, и легко стукнувшись кулаками с Жюлем и Амброузом, он вышел из кухни, даже не взглянув на меня.
Я посмотрела на остальных.
— Что я такого сказала?
— Кейт, — сказал посмеиваясь Амброуз, — ты должна помнить — несмотря на то, что телу Чарльза должно быть восемьдесят два года, уровень его зрелости застрял на пятнадцати.
— Я пойду с ним, — прощебетала Шарлотта, казалось она была смущена грубостью её брата-близнеца. Пока, Кейт.
Она наклонилась, чтобы расцеловать меня в обе щеки.
— Я уверена, что мы скоро увидимся.
— Итак, что теперь? — спросила я, когда дверь за ней закрылась.
Я, как ни странно, чувствовал, что разрываюсь между желанием вернуться в дом моих бабушки и дедушки и увидеть мою настоящую, живую, дышащую семью и желанием остаться здесь, среди этих людей, которые, всего после нескольких часов знакомства со мной, уже, казалось бы, приняли меня. Или, по крайней мере, большинство из них. И не важно, что они не были людьми.
Прежде, чем кто-нибудь что-нибудь успел ответить, через дверь пролезла голова Гаспара с прической в форме дикобраза.
— Кейт, ты можешь идти. Но Винсент просил тебя к нему зайти по дороге.