Некоторое время я взирала на него в недоумении. Малышкой звали у нас соседскую собачонку, росту и правда небольшого, но гонора и склочности у нее было на десятерых, поэтому подобное сравнение показалось мне достаточно обидным.
— Сам ты…
— Куда мне до тебя! Я бы к девятерым мужикам в жизнь бы не полез!
— А-а! — протянула я, кое-что вспомнив. — Скажи-ка лучше, отчего это ты за детей не вступился на пляже?
Мерзость какая!..
— Настя, да я не успел глазом моргнуть, как ты уже там оказалась… Но неужели ты могла подумать, что они на самом деле…
Возмущенно хрюкнув, я хлопнула ладонью по столу:
— Могла подумать?! А что же я еще могла подумать, глядя на твоих дружков? А этот сукин сын еще подъехал ко мне! Может, он думает, я его боюсь? Козел! Вторую руку пусть лучше за спиной держит!
Словом, я здорово разошлась, размахивая руками перед носом у Ефима, он внимательно меня слушал и не перебивал. Выговорившись, я сообразила, что все, особенно гости, слушают меня с большим интересом.
— А куда он подъехал? — уточнил Ефим, после того как я выдохлась.
— К школе! Подъезжает машина, в ней какой-то лысый козел и этот рядом… Вылез из машины, ручки на крышу положил, придурок… Плевала я на него.
— Настя, а в какой машине? — поинтересовался Николай и мне улыбнулся. — Марку помнишь?
— Конечно, помню, — дернула я плечом, — я же не дикая… «Ауди» темно-синяя… А-8…
— А водитель…
— А водитель лысый козел с «Ролексом». И золотая печатка-череп…
— С «Ролексом»… Это Череп… — сказал Юрий, и они втроем переглянулись.
Потом они подробно выяснили, где, когда и во сколько произошла столь знаменательная встреча, и надоели мне расспросами хуже горькой редьки. Я уже собралась послать их куда подальше вместе с этим самым Черепом, но тут Ефим шустро разлил водку и провозгласил:
— Ну за нас!
— За нас! — подхватила я, обрадовавшись, что они отцепились от меня с расспросами. Пристали, словно он им родственник.
Некоторое время обсуждались темы, общепринятые для малознакомых людей, волею случая оказавшихся за одним столом, но изо всех сил старающихся найти общий язык. Особенно старался Николай, надо признать, это у него получалось. Мы беспрерывно смеялись, слушая заводную болтовню, жуткий шрам на щеке больше не пугал, я, по крайней мере, его уже не замечала.
— Слушай, — подал вдруг голос все больше молчавший Юра, — а что в этом альбоме? Из-за чего весь сыр-бор? Может, покажешь?
— Не… — пьяно протянула Ирка, — ни.., за.., что!
— Это почему?
— А по кочану…
Эта содержательная беседа длилась никак не меньше десяти минут. Юрий неожиданно воспылал неугасимым интересом к картинам национальной галереи Дрездена, Ирка же игриво отмахивалась ладошкой, скалила зубы и кавалеру отказывала. Наконец я не вынесла этих дурацких пререканий: