Не успела я о нем подумать, как он возник передо мной, и вид имел такой, словно я только что кого-то убила.
— Ты озверела, что ли? — Он сел напротив и сцепил перед собой пальцы. — Что с тобой?
«Так, — сообразила я, неожиданно разозлившись, — этот игрок не из нашей команды…»
— В чем, собственно, дело?
— Настя… За что ты на нее наорала?
— За что? За то, что лезет куда не надо!.
— Она за тебя переживает…
— Она не за меня переживает. Она переживает за то, что люди скажут. Как же, у Степаниды Михайловны такая жиличка, такая жиличка! Вы слыхали? Она домой после «Спокойной ночи, малышня!» не пришла! Представляете, какая развратная особа?
Я вытаращила глаза и затрясла головой, изображая всю глубину ужаса, охватившего ближайших соседей.
Стас сжал губы, и по его скулам заходили желваки.
— Я вижу, что еще кое-кого мое поведение не устраивает. Стас, дорогой, ну хоть ты объясни мне, как быть?
Что теперь — закопаться, в землю лечь? Можете вы наконец понять, что я не маленькая уже? Я не ребенок, Стас. Все делают, что хотят, и все из лучших побуждений, а ты слова сказать не можешь, сразу обиды! Что, не так?
Тебя я, конечно, понимаю, ты тут по долгу службы, работа у тебя такая, но мне, сам подумай, легче от этого?
Высказав в лицо Стасу все свои претензии, я жестом предложила ему ответить.
— Ты просто дура, Настя, — отозвался вдруг он, я даже икнула.
— Я дура?
— Ты. Утверждаешь, что шибко взрослая, а сама несешь околесицу.
— Это почему же?
— Потому что.., последние несколько дней ты словно по фазе двинулась… Дома не ночевала и надралась, словно сапожник последний. Смотреть тошно было.
— А что же ты смотрел? И в сад меня таскал?
— Да чтобы ты горницу не загадила! — рявкнул Стас. — И бабка права, кому это терпеть приятно? Если бы она за тебя не переживала, она бы тебя выгнала давно!
— А она и выгнала!
— И правильно сделала!
— Да она.., да ты… — Тут у меня от обиды горло спазмы перехватили. — Вы все.., из-за денег! Я ей все в доме сделала, а ты.., мама тебя купила! За зарплату свою стараешься!
Стас вскочил на ноги:
— Дура!
Я грохнула по столу кулаком:
— Не смей на меня орать! Не смей! Кто ты такой? Холуй .. Ненавижу тебя! И всех вас! Завтра вы от меня избавитесь, можете радоваться!.. Видеть тебя не могу!
Взлетев с лавки, я рванула к себе, едва не сбив Стаса с ног. Оказавшись в своей комнате, развернулась и со всего маха шарахнула дверью. Дом дрогнул, через мгновение за стеной что-то скрипнуло и грохнулось оземь. По дощатому полу раскатились во все стороны детали, и ненавистные скрипучие ходики прекратили свое существование. Тренькнула, распрямившись, пружина, и во всем доме воцарилась гробовая тишина.