Один из Измененных валится навзничь после попадания в ногу, и Казак не медлит этим воспользоваться, всаживая ювелирно точный выстрел прямо в середину лба. Стена напротив незамедлительно украшается стекающим по ней содержимым черепной коробки, а один из товарищей оставшегося без мозгов ревет, вставая в полный рост. Да что ты, какой героический, посмотрите-ка. На вот, получи из трех стволов сразу и заткнись. Навсегда, чтобы людей не пугать.
Оставшиеся двое неожиданно поднимают руки вверх и встают, ну что ты будешь делать! Кино обсмотрелись, что ли, ребятки, какая сдача в плен согласно непонятным конвенциям, а?
Время вновь идет нормально, ведь бой почти закончен. Не верите? Да и не верьте, просто ты это всегда можешь понять и прочувствовать, если захочешь. Так и сейчас, несмотря на то что из глубины громадной кирпичной коробки до сих пор слышны выстрелы, приходит осознание того, что эту схватку мы выиграли, потому что хотели ее выиграть намного сильнее, чем противник. Барин с Казаком отправляются на помощь Крюку и Сдобному, а мы со Скопой остаемся здесь, с нашими, так сказать, военнопленными.
Сестра присела на пуфик, найденный в углу. Достала сигарету и закурила, подняв маску. Ох, ты ж, етит-колотит, сколько раз видел это и понимаю, что без такого зрелища мне будет сложно. Казалось бы, ну что такого в том, что сидит рейдер, пусть и не мужского пола, и смолит? А вот что-то есть в этом, когда видишь ее, уставшую, злую и довольную результатом, и каждая подобная сигарета ставит очередной крестик в нашей личной зачетной таблице.
— И чего мы с ними делать будем, брат? — Скопа внимательно посмотрела на трясущихся пленников. Да-да, именно трясущихся мелкой дрожью, даже отсюда видно, невооруженным взглядом. — Отпускать… как-то невыгодно.
— Угу…
А ведь она права. Что делать вот с этими ссыкунами, которые, отпусти мы их, немедленно кинутся на ближайший пост «серых» и вложат нас? Дела…
Я спокойно могу сделать контрольный звонок в голову тому, кто стоит, лежит или сидит напротив с оружием в руках. Не вижу ничего зазорного в том, чтобы не дать врагу уничтожить тебя, повернувшегося к нему спиной. Страшно, мерзко, но так необходимо. Это еще один закон войны, который приходит в твою голову сам по себе, если ты стоишь не над тем, кто был против тебя, а над тем, кто был тебе другом. И не смог по какой-то причине сделать этот очень непростой шаг и добить врага. Когда видишь перед собой развороченный затылок парня, который еще недавно с хохотом рассказывал тебя похабный анекдот, а теперь его нет, то осознаешь этот закон полностью. И никогда потом его не нарушаешь, не казня себя и не ожидая кровавых мальчиков в своих собственных глазах. Это война, а на войне убивают.