Рукн ад-Дин махнул морщинистой рукой в старческих пятнах:
— Прошло четыреста лет со времени Ночи Могущества, о нерегиль. Я посвятил жизнь различению того, что дошло до нас из первых уст, и того, что вписали в книгу потомки Благословенного.
— И что же ты узнал? — заинтересованно поднял уши самийа.
Тут старик рассмеялся:
— Да ничего нового. Ничего сверх того, что и так знал. У Али было воистину доброе сердце — мучения живых существ задевали его. И он пошел в пустыню и стал молиться у заброшенного жертвенника неизвестного божества — и ему откликнулся некто. Некто, кого впоследствии назвали ангелом. И Али спросил: неужели людям и прочим живым тварям так и предстоит мучиться? И что ждет нас за чертой? Неужели тоже лишь мучения — или небытие? И представший перед Али сказал: на эти вопросы я не имею ответа. Спрашивай Того, кто надо мной. И Али спросил.
— И что же случилось дальше? — Тарику, судя по шевелению ушей, было до крайности любопытно.
— Ему ответили, — улыбнулся старик. — И многое явили в видениях. И еще больше сказали на словах. И велели соблюдать простые — и одновременно сложные заповеди праведной жизни. Подавать милостыню, помогать бедным, не притеснять неимущих, молиться четыре раза на дню, любить детей, быть снисходительным к женам, не поклоняться идолам и сотворенным существам, удаляться от зла… И попросили рассказать об этом людям — чтобы они не оставляли надежду. И шли прямой дорогой — а не туда, куда идти легче всего. Особенно если идешь в толпе вслед за всеми.
— А он?..
— А он пошел рассказывать, — мягко ответил имам. — Сначала в него кидали камнями. Потом к нему примкнула пара человек. Потом еще пара. А потом вокруг него собралась пара сотен преданных людей — ансаров. А потом про него услышал праведный царь Дауд и призвал его к себе. И Али рассказал о милости Всевышнего и о надежде для всех людей. А царь Дауд уверовал — и приказал всем своим подданным следовать этой вере. Так появилась аш-Шарийа.
— Так он был просто вестником? — задумчиво протянул Тарик.
— Я думаю, что да, — пожал плечами старик. — Но весть была настолько велика, что его провозгласили избранником и пророком.
— Хм, — в который раз отозвался нерегиль.
И снова отвернулся к парапету.
Рукн ад-Дин долго смотрел ему в спину. Тарик молчал — старик тоже ничего не говорил.
Наконец, нерегиль покосился на него через плечо:
— А почему ты сказал — череда ошибок?
— Мне кажется, ты более желаешь знать, чья воля насильно удержала тебя в жизни и отдала ашшаритам, — мягко сказал Рукн ад-Дин.
Тарик мгновенно оказался рядом с ним — и уставился человеку в глаза, как давеча своему ястребу. Старик спокойно выдержал его взгляд.