Вдруг он перехватил ее ладонь невидимым и немыслимо быстрым движением:
— Поклянись, что пока я буду спать, вы ничего со мной не сделаете.
— Ты что?! — Айша обиженно выдернула руку из покорно ослабевших пальцев. — Как ты… да как ты мог такое подумать?..
В ответ он лишь дернул плечом. Обернулся, уставившись все тем же слепым распахнутым взглядом во внутренние комнаты. И позвал:
— Гассан?..
Тут же сообразил, что ошибся и лишь отмахнулся рукой — словно отсылая прочь призрак. Подбежала маленькая хрупкая девушка в сером траурном хиджабе:
— Да, господин?..
И подхватила Тарега под локоть, помогая подняться.
— Я клянусь, — печально сказала Айша ему в спину.
— Благодарю, — сухо отозвались ей в ответ.
Даже не обернулся.
Когда невольница вернулась из внутренних комнат, она застала Айшу плачущей. Засуетившись, девушка хотела было кликнуть кого-то на помощь, но великая госпожа жестом остановила ее — что ж, посморкаться в платок она могла и сама. Вытерев насухо глаза и промокнув щеки, Айша жалобно вздохнула. Ей очень, очень не хватало Сальмы. Она сделала все, что могла, для вдовы Саида аль-Амина, Афры, — та как раз разродилась мальчиком. Но это не утишило ее горя. Сальма лежала в высоком кургане в долине Сагнаверчая, и никто, никто не мог заменить ее.
— Как тебя зовут? — обратилась Айша к застывшей земном поклоне девушке.
Та робко подняла голову:
— Дана, о госпожа.
— По кому ты носишь траур, Дана?
Та замялась.
— Я знаю, что твой господин знал все о тебе и о твоем возлюбленном, — печально отмахнулась Айша.
— По Самухе, — горько уронила девушка — и разревелась.
Пару раз всхлипнув, Айша не сдержалась и заплакала снова.
Всласть наревевшись, обе принялись утираться рукавами и платками. Высморкавшись и насухо отжав глаза, Айша решилась:
— Дана, скажи мне честно… одну вещь.
— Да, госпожа?.. — вздохнула девушка.
— То, что рассказывают… про три холма… это правда?..
— Какие три холма? — неподдельно удивилась невольница.
— Из голов, — мрачно сказала Айша. — Один холм из мужских, второй из женских, а третий из детских. Под Нишапуром.
Дана так широко раскрыла глаза и разинула рот, что Айше ничего не оставалось, кроме как облегченно вздохнуть:
— Ффу-уух…
— Это кто ж такую напраслину на сейида возводит? — сердито нахмурилась девушка.
Айша снова вздохнула, на этот раз печально. Напраслину возводили все кому не лень. А расспрошенные люди барида почему-то отказывались и опровергать слухи, и подтверждать их — мол, ужасающее бедствие случилось, и все тут. А сколько людей в городе погибло, — то и сосчитать невозможно.
— А что во дворце, в Шадяхе, он всех до последнего младенца перебить велел — правда или нет?