Одно осталось при них – сознание, что они ветераны. Оно родилось, когда они вылезли из расселины, которой не видели две недели, и снизу посмотрели вверх, оно росло, пока они спускались к грузовику по водороине, загроможденной камнями, и продолжало расти, пока они ехали в грузовике – сперва к шоссе, а потом по нему к командному пункту. Они были первым охранением перевала Маркони, они были там, где никто из этих не был, и сделали то, чего никто не делал.
После возвращения на Макапу Масту пришлось недолго ждать покушения на своего защитника. А именно меньше недели. Его брали на пушку, ему заправляли арапа, ему совали лапу, его брали на храпок – в такой последовательности. Ему казалось, что он превзошел и на себе попробовал все, какие есть, методы. Но было еще одно, о чем он даже не подозревал: честный человек. Во многих отношениях это оказалось самым худшим.
Однако из своих испытаний Маст вынес кое-что другое, кое-что полезное. Уверенность, настоящую, подлинную уверенность, впервые за все время.
После налета на Перл-Харбор и после того, как Маст с пистолетом приехал на мыс Макапу, прошло больше трех месяцев. За эти три месяца, пока Маст отчаянно сражался, чтобы сохранить пистолет, выяснились две вещи. Первое – никто не нападал на него открыто и не пытался отобрать пистолет силой, даже Грейс. И никто не пытался его убить. Не потому, что не находилось желающих, догадывался Маст. Мешала сильная власть. Маст считал, что это само по себе внушает надежду.
А во-вторых, за эти отчаянные месяцы выяснилось, что никто не донес о пистолете высшему начальству – лейтенанту и двум взводным сержантам. Судя по всему, эти трое – и лейтенант, и сержанты Пендер и Каудер – ничего не знали о приблудном пистолете Маста. Он переходил из рук в руки, его пытались украсть, под него подбивали клинья, вокруг него кипели страсти, за него дрались и чуть не дрались – и все же три главных командира о нем не слышали. Житейская мудрость солдата, как всякого ходящего под начальством, велела все от начальства скрывать. И за все время ни разу, ни один человек, даже Маст – хотя он подумывал об этом, да, наверное, и не один он, – не пошел туда и не рассказал. Эту почетную миссию взял на себя сержант Паоли, честный человек.
Паоли подошел к Масту через четыре дня после их возвращения с перевала Маркони. Коротенький, плотный, черноволосый, этот бывший мясник из Бруклина командовал отделением в пулеметном взводе сержанта Пендера и сам носил пистолет. Педантичный службист, так и прозванный в роте Буквоедом, Паоли был глуп, лишен воображения, слова находил с трудом, зато был гением по части пулеметов.