Горы любви (Алекс) - страница 2

«И когда поднимутся в тебе горы невостребованной любви, кто придет на помощь – сладить с этим?»

Наверное, это мне внушили ангелы. Я этого не помню, но наверняка все было именно так. И было это тогда, когда мир только начинал открываться мне, и я начинала его познавать. И когда моя мама была только моей мамой и больше никем, и моя маленькая комната вмещала в себя целый мир. И моя детская кровать, которую мы долго не выбрасывали только потому, что я никак не могла этого представить, была той вселенной, которая вмещала в себя огромную человеческую жизнь, и эта жизнь только начиналась.

Все, что было со мной потом, тут же растворялось в тумане времени и лишалось всяческого смысла. И несколько строк, наскоро записанных в дневник, казались тогда чем-то мимолетным и неважным. А потом вдруг оказывалось, что именно эти строки и были самым существенным в тот год, который, кстати, тоже давно канул в Лету.

И однажды детство кончилось, и я поняла, что мне уже не семнадцать лет, а намного больше. А потом настал в моей биографии и такой момент, когда я смогла запросто выговаривать вслух, что мне давно за сорок, и быть гордой и счастливой оттого, что мне еще не восемьдесят.

А недавно я подумала, что когда мне действительно исполнится восемьдесят лет, то и в этом возрасте я останусь самой собой. И мир вокруг меня никак не поменяется, и мое отношение к этому миру останется таким же, каким было совсем недавно, в детстве.

А разговоры о том, что, когда человек стареет, его мысли начинают останавливаться и мир вокруг него становится другим, так это, мои дорогие, пустая болтовня. Я знаю, что и в восемьдесят лет черное для меня останется черным, а белое – белым.

И небо за моим окном будет голубое, как и за вашими окнами, а трава у моего дома будет такая же зеленая, как и в ваших палисадниках. И сердце мое будет так же замирать, если я представлю себе образ человека, который всю жизнь хотел быть рядом со мной, да только никак не мог на это решиться.

Под конец жизни я мечтаю вытворить что-нибудь эдакое, чтобы запомниться миру. Ведь смог наш сосед спрыгнуть с парашютом в девяносто один год, а он был уже совсем плох, у него даже один глаз не открывался. Но зато его потом несколько раз показывали по телевизору, и он был очень горд этим, когда после своего подвига долго лежал в больнице, из которой, правда, так и не вышел.

А еще я собиралась составить список дел, которые нужно будет сделать в следующей жизни, а также записать, какие дела делать не следует. Знать бы только, где этот список нужно будет оставить, чтобы непременно найти его в следующей жизни, и быть там самой умной и своих ошибок больше не повторять.