— Не знаю. Можно его попросить.
— Чудесный бал.
— Ты замечательно танцуешь шотландские танцы.
— Кто овладел искусством танца в четыре пары, тому все по плечу.
— Не скажи, тут нужна отвага.
— Интересно, теперь в Лиспортском клубе устраивают по субботам танцы до утра?
— Наверное. Новое поколение топчется в обнимку на террасе при свете звезд.
— Как мы с тобой сейчас.
Вирджиния сказала:
— Я никуда не еду, Конрад. Я не еду с тобой в Америку.
Она почувствовала, как шевельнулась у нее на спине, точно лаская, его ладонь. Заглянув ему в лицо, она спросила:
— Ты уже знаешь?
— Да, — вздохнул он. — Догадываюсь.
— Все изменилось. Генри опять дома. Мы объяснились. И все стало иначе. Мы снова вместе, Эдмунд и я.
— Я рад.
— Эдмунд — это моя жизнь. Я было потеряла его из виду, но он вернулся, и мы вместе.
— Я, правда, рад за тебя.
— И сейчас совсем неподходящее время оставлять его, чтобы съездить к старикам.
— Счастливец.
— Да нет, просто он особенный.
— И, кроме того, славный малый.
— Ты прости меня, Конрад. Что бы ты сейчас ни испытывал, я не хочу, чтобы ты думал, будто я использовала тебя в своих интересах.
— По-моему, все было и в твоих, и в моих интересах одинаково. Мы помогли друг другу. Нам обоим было худо. И как раз в нужную минуту рядом оказался нужный человек. Рядом со мной, по крайней мере, такой человек оказался. Ты.
— Ты тоже особенный, Конрад, ты это знаешь? И рано или поздно настанет день, когда ты встретишь женщину, такую же особенную, как ты. Она не займет место Мэри, у нее будет свое место рядом с тобой. Специально для нее предназначенное. Запомни, пожалуйста. Это важно и для тебя, и для твоей маленькой дочери.
— Слушаюсь. Оптимистичный подход.
— И, пожалуйста, перестань грустить.
— Долой Грустного Американца.
— Ой, не напоминай мне. Надо же было мне так грубо ляпнуть.
— Когда я теперь тебя увижу?
— В скором времени. Мы с Эдмундом как-нибудь соберемся и приедем в Штаты. И тогда непременно увидимся.
Она положила голову ему на плечо.
— «Эти чары тревожат, волнуют меня…»
Последние ноты песни прозвучали и стихли под пальцами пианиста.
Конрад произнес:
— «Потому что я тебя люблю».
— Я тоже, — отозвалась Вирджиния. — Все было чудесно.
Ноэль ехал обратно в Коррихил. Спортивный автомобиль лихо катил в гору, в приоткрытое окно задувал ароматный ветер. Ноэль не торопился. Было отрадно побыть наедине с собой, перевести дух, собраться с мыслями — одни привести в порядок, от других отмахнуться. Выезжая из Кроя, он было подумал поставить какую-нибудь приятную запись, не так одиноко будет ехать. Но потом отказался от этой мысли: сейчас он, вопреки обыкновению, нуждался в тишине. Да и святотатство это — швырять в черную трепетную бесконечность ночи пронзительные звуки рока.