— Да. Папе. Положила на секретере.
— И объяснила там, почему собирается убить себя?
— Нет. Похоже, что не объяснила.
— А мать твоя что думает?
— Она сейчас от горя вообще ничего думать не может.
— Очевидных причин нет?
— Кажется, ни малейших.
— А ты что предполагаешь?
— У меня нет никаких предположений, Джефф.
Он молчал.
— А у тебя что, есть?
— Я просто подумал. Вспомнил. Помнишь того мужика, что мы встретили у нее на вилле в первый день? Карлос Макайя его звали.
— Карлос? Такой любезный и красивый мужчина с необыкновенными часами на руке.
Ну конечно! Как же она сама о нем не вспомнила?
— Джефф. Ты думаешь, он может что-то знать?
— Может, и нет. Но они с Пандорой, видно, были очень близки. Она могла с ним поделиться. Рассказать ему о чем-то, чего мы не знаем…
И тут Люсилле вдруг припомнились странные слова Карлоса, произнесенные при прощании. «Извести меня, если передумаешь», — сказал он Пандоре. А она ответила: «Я не передумаю». Тогда Люсилла с Джеффом обсуждали между собой этот непонятный обмен репликами и решили, что, должно быть, имелось в виду что-то несущественное — отмена партии в теннис или не принятое приглашение.
— Да. Ты прав. По-моему, тоже, они были очень близки. Возможно, любовники. И он вполне может что-то знать…
— А даже если и нет, все равно, раз он близкий человек, наверное, надо ему сообщить.
— Верно. — Мысль была вполне разумной. — Но как?
— Позвонить по телефону.
— Мы не знаем номера.
— У Пандоры наверняка была записная книжка с адресами и телефонами. Спорим, там есть номер Карлоса Макайя?
— Да, ты прав. Ну конечно.
— Если звонить ему, то прямо сейчас, пока твой отец и Конрад не вернулись, а мать занята по дому. Есть у вас телефонный аппарат, по которому можно звонить, и чтобы никто не слышал?
— Только у мамы в спальне около кровати. Позвоним оттуда.
— Тогда пошли, — Джефф встал. — Не будем откладывать.
Изабел все еще орудовала пылесосом. Они вышли из кухни и, неслышно ступая, поднялись по застланным ковровой дорожкой ступенькам. Прошли по коридору в комнату Пандоры, вошли, и Люсилла притворила дверь.
В комнате было не прибрано — разобранная постель, раскиданные дамские вещицы — и холодно. Все окна нараспашку, шторы вздуваются на сквозняке. И все-таки внутри стоял крепкий, тяжелый запах духов «Пуазон» — сладковатый аромат отравы.
Люсилла сказала:
— Я так и не решила для себя, приятный запах у этих духов или, наоборот, отталкивающий.
— Почему так сильно пахнет?
— Флакон упал в раковину и разбился.
Она осмотрелась, увидела воздушный пеньюар, брошенный на одеяло, бальную сумочку Пандоры, шкаф, плотно забитый ее туалетами, переполненную корзинку для мусора, заставленный флаконами и баночками туалетный столик, непарные туфли в разных углах на ковре. Эти туфли, дорогие, испанские, из хорошей кожи, на высоченном, неудобном каблуке, было особенно больно сейчас видеть, потому что никому другому, кроме Пандоры, они не могли принадлежать.