Когда я, наконец, выговорилась, Хьюго крепко обнимает меня, и я прячу лицо на его груди. От него так вкусно пахнет — как от глазированных яблок…
Внезапно я перестаю ощущать себя в уюте и умиротворении; у меня рождается совсем иное чувство. Пальцы рук и ног начинает покалывать. Он ведь по-настоящему сексуален. Его ладонь касается моей шеи, когда он гладит меня по волосам, и я начинаю таять. Сердце гулко колотится, руки потеют, и возбуждение начинает пульсировать в трусиках маленькой жаркой рыбкой.
Откинув голову, я целую его в губы.
На миг он задерживает поцелуй, потом отстраняется, держа меня на расстоянии вытянутой руки.
— Нет, Кейт.
— Почему нет?
— Cherie, это не выход. Тебе нужно нечто другое. С моей стороны было бы нечестно воспользоваться этой возможностью… Как бы мне ни хотелось, — печально добавляет он.
— Я тебе не нравлюсь?
— Ну что ты, конечно, нравишься! Ты красивая девушка. Очаровательная. — Он встает, потирает подбородок, грустно глядя на меня. — Будь ты чуть старше, чуть опытнее…
— Я достаточно опытная. — Слегка покачиваясь, я обвиваю его шею. — Флер сказала, что я в твоем вкусе.
Он снова отстраняет меня.
— У Флер слишком живое воображение. Кейт, ты очень устала. И наверное, арманьяк был плохой идеей. По-моему, тебе пора в кровать…
— Отличная идея, — невнятно бормочу я.
— Одной, Кейт.
Мои глаза наполняются слезами. Хьюго не хочет меня. И Дэн не захотел. Он предпочел мою мать. Наверное, со мной что-то не так.
Я ненавижу себя. Ненавижу свою жизнь. Лучше бы я умерла.
Выбегаю из комнаты; грудь готова разорваться от боли. Слезы так обильно текут, что я не вижу, куда бегу, и со всего маху врезаюсь в брата Флер, выходящего из гостиной. Чашка кофе опрокидывается, заливая нас обоих.
Он подхватывает меня за руку.
И не отпускает.
Мать Хоуп бережно поднимает крошечную дочурку из кувеза, ни на миг не забывая о трубочках и проводках, змеящихся к ее хрупкому тельцу. Автоматическим, инстинктивным движением прижимается лицом к темным волосикам на детской головке, вдыхая запах малышки.
Зевнув, Хоуп высовывает малюсенький розовый кулачок. Анна гладит его, и миниатюрные пальчики раскрываются, как морской цветок, и снова смыкаются вокруг пальца Анны. Она поднимает на меня взгляд и одаряет лучезарной улыбкой.
И я так хочу.
Эта мысль — глубинная и неожиданная — выбивает меня из колеи. Я принимаюсь возиться с дезинфицирующими препаратами. Гормоны, только и всего. Я же не хочу детей. И никогда не хотела.
— Элла, — с тревогой в голосе произносит Анна. — Не могли бы вы подойти на минуту?