К моменту возвращения домой ярость уступает место отчаянию. Если больница откажет мне в поддержке, мои шансы выиграть иск весьма призрачны. А если я проиграю…
Теоретически все врачи застрахованы государственной службой здравоохранения и получают компенсацию при несчастных случаях в профессиональной деятельности; однако на практике сумма компенсации не покрывает и стоимости бумаги, на которой изложены условия страхования. Как и у большинства медиков, чья работа связана с повышенным риском, у меня есть дополнительная страховка, за которую я плачу сама. Во всяком случае, прежде была. В последние месяцы я совсем запустила свои бумаги и счета.
Роюсь в сумке в поисках ключей. Я могу лишиться лицензии на медицинскую практику, работы — всего.
Всего лишь три месяца назад это привело бы меня в сущий ужас. А теперь мне все равно. По сравнению с уже потерянным моя карьера почти ничего не значит.
Из тени выступает человеческий силуэт. На лицо падает тень — и я пронзительно визжу.
Джексон.
— Не хотел тебя напугать, — говорит он.
— А чего ты ждал — вот так прятаться в тени, а потом выпрыгнуть передо мной! Какого черта ты тут делаешь?
— Жду, когда ты вернешься домой.
— Давай заходи побыстрее, пока кто-нибудь не вызвал полицию.
Меня бьет дрожь от пережитого потрясения. Бросив сумку в коридоре, собираюсь пойти на кухню и сделать кофе, но передумываю и сворачиваю к мини-бару в гостиной. Мне нужно выпить.
Щедро наливаю нам обоим по двойному виски и подаю ему стакан, не удосужившись спросить, хочет ли он выпить.
— Ты перепугал меня до полусмерти. Почему было не предупредить о приезде?
— Ты бы спустила на меня всех собак.
Не то чтобы он был не прав. Осушаю стакан и наливаю себе еще.
— Слушай, Купер, уже поздно, и я в самом деле вымоталась. У меня был жуткий день на работе. Не знаю, что тебе от меня нужно, но сегодня я не способна ничего обсуждать. Если тебе негде переночевать, у меня есть свободная комната…
— Я приехал, чтобы отдать тебе вот это.
Он неловко перебрасывает мне связку бумаг. Опускаю стакан, но не спешу их взять.
— Забирай, — почти гневно произносит Купер.
Пристально смотрю на него — на этого яростного, ожесточенного, красивого мужчину, который так похож на моего умершего мужа внешне и так внутренне похож на Уильяма в его совершенной, заносчивой уверенности, — и все же разительно отличается от обоих. Я почти не знаю его, и уж точно он мне не нравится. И все же меня влечет к нему какая-то необъяснимая сила. Некая задумчивая глубина засасывает меня своей темной, опасной, почти гипнотической харизмой. Между ног неожиданно возникает биение. Трясущейся рукой — то ли от страха, то ли от проснувшегося желания — подбираю связку конвертов. Штук тридцать; судя по маркам, им больше десяти лет. Знакомым витиеватым почерком Джексона на всех значится имя Купера.