Быстро оглядевшись, не смотрит ли кто, проскальзываю в переулок. Лучше я зайду через заднюю дверь — Дэн никогда не запирает вход через кухню — и подожду в гостиной, пока у него не закончится урок. Буду сидеть на диване и вроде как покачивать туфлей, как в кино. Жалко, что я не курю. Ну, то есть курение — отвратительная штука, и меня от него тошнит, но это так здорово смотрится!
Проходит несколько секунд, прежде чем я осмеливаюсь поверить своим глазам.
Мой парень обнимает мою мать и помогает ей снять пошлый красный халат, а под халатом она голая, и он шарит руками по всему ее телу, а ей это нравится — заметно по ее лицу: она вся раскраснелась и глубоко вздыхает, а он вроде как хрипло дышит. И я ненавижу, ненавижу ее… Как они могли?
— Дэн, — стонет моя мать, — что ты делаешь?
Я до крови закусываю губу, и дрожь в коленках прекращается.
— Да, Дэн, — спокойно говорю я. — Что ты делаешь?
Ну и лица у них: было бы смешно, если бы не было так грустно.
— Кейт! — восклицает моя мать, хватаясь за одежду. — Все не так… я только позировала… у Дэна был урок рисования с натуры…
— Держу пари, это, в самом деле, выглядит черт-те как, — заявляет Дэн со своей фирменной обезоруживающей улыбкой. — Представляю, что ты, наверное, вообразила…
—…урок только что закончился, и я собиралась одеться…
— Твоя мама здорово потрудилась, Кейт. Всем очень понравилось с ней работать. Зайди посмотри, что они…
— Убери руки! — кричу я. — Не смей меня трогать!
Он отступает, примирительно воздев руки.
— Послушай, Кейт. Ты же не думаешь всерьез, будто я…
— Как ты мог! С ней! Она ведь такая… такая старая! Отвратительно! — Я разворачиваюсь к матери. — А как же папа? Как ты могла так с ним поступить? Как ты могла со мной так поступить?
— Я ничего не делала, Кейт! Ничего не было! Клянусь!
— Он мой парень! Он тебе в сыновья годится! Как ты могла?
Она начинает плакать. При виде ее слез у меня в горле встает комок.
— Почему ты всегда все портишь? Почему ты не можешь позволить мне быть счастливой? — ору я. — А я тебе поверила! Поверила в чушь, которую ты несла вчера: типа не надо упускать возможности, типа ты поможешь мне уехать в Нью-Йорк! Ты вообще не хочешь, чтобы я жила нормально! Все, чего ты хочешь, — это чтобы я стала такой же скучной, одинокой и жалкой, как ты сама!
— Нет, никогда! Я люблю тебя, Кейт! Ты же знаешь…
Я вырываюсь из ее рук. Она падает на диван и принимается утирать нос тыльной стороной ладони, как маленькая. Лицо у нее в красных пятнах от слез. Она кажется такой уродиной. Старой уродиной.
— Нет, не любишь, — с горечью заключаю я. — И никогда не любила. Ты портишь буквально все!