Он спрашивал своих магов, что они знают об эльфийских ритуалах, но те, ощетинившись, отвечали – будто наученные:
– Ничего, ваше величество, кроме того, что это ересь.
– Вот именно. Ничего. Потому, что нам запрещали знать; запрещали интересоваться! А мне сдается, что с их магией мы бы смяли весь Шестиугольник за одну весну!
– Государь, опомнитесь! – вскочил Морел. – Это не эйре, не белогорцы! Это не-лю-ди!
– Морел, мне известно, что ты их не любишь.
– Не я, ваше величество. Не только я… Одно ваше слово – и вы ляжете вечером спать, а утром проснетесь, и их уже не будет…
– Граф Полесский прав. Иначе эту ненависть не вытравить.
– Они нас не ненавидят, – покачал головой цесарь.
«Тайник» посмотрел на него с веселым сочувствием; так смотрят на младших братьев. Лотарь впервые понял, что им недовольны. Он дал им многое, но до сих пор не дал главного – крови.
Шторы, толстые, пыльные, отгораживали город и все, что снаружи. Как легко было бы ничего не видеть.
Не скажешь ведь прямо: не получите моего эльфа.
В городе становилось худо. Поднятый на ноги гвардейский полк собачился с городской стражей и особой охраной, которая, мол, все это и развела; горожане громили лавки соседей, надеясь, что подвиги их спишут на Верных; министры собирались по углам и начинали уже шептать, что при покойной цесарине такого б не допустили…
И о другом начинали шептать – тоже.
«Вам не призраков стоит бояться…»
Что бы Морел ни имел в виду, он прав. Призраки не болтают.
После очередного убийства во дворец приволокли наконец двух эльфов. Они стояли перед троном прямо, оба – в одинаковых слепяще-белых шарфах. Они и не подумали списывать убийство на тайную службу. Один из них сказал:
– Мы будем убивать вас, пока сможем.
Дивных давно уже увели, а Лотарь все не мог понять, что в них было такого странного. Потом понял – они говорили на остландском, хоть исковерканном и искалеченном, но остландском.
Цесарь позвал Морела и сказал ему:
– Хватит. Что бы вы ни затеяли, это должно кончиться до следующей седьмицы. Разорванный, да что я с вами церемонюсь? При покойной цесарине вы б уже оленей запрягали…
Морел выпрямился. Спросил тихо:
– Кончиться, государь?
Я не хотел этого, подумал Лотарь. Видит Разорванный, не хотел.
Но теперь он вспомнил, как эльф обметал снег с замерзшей ветки.
«Между нами нет ненависти…»
Вспомнил его смех – дивный, завораживающий, уводящий.
– Морел, – сказал он наконец, – не делайте того, за что мне придется вас казнить. Учтите, я всегда найду, с кем сыграть в карты.
Морел обернулся и посмотрел печально:
– Я знаю, ваше величество.