— Ты и сам очень симпатичный, — шутливо проговорила она в надежде снять напряжение. — Будь ты лет на двадцать постарше, я бы в тебя влюбилась!
Увы! Это было горькой правдой: через двадцать лет сын станет точной копией отца, а Корделл был ее первой и последней любовью. Она вскочила и потянула за собой Энтони.
— Думаю, теперь нам пора прогуляться, согласен?
Энтони поправил очки и робко улыбнулся, смахивая песок с трусиков.
— Согласен.
— Только скажи отцу, куда идешь, на случай, если ему понадобишься.
Уна смотрела, как Энтони преодолевает ступеньки, ведущие на веранду Торпов, и радовалась, что ей удалось пробить стену, которой мальчик отгородился от остального мира. Отразится ли это на отношениях отца с сыном, покажет время, но она молилась, чтобы все наладилось.
Энтони вернулся один, как и ожидала Уна. Ее это вполне устраивало. Меньше всего ей сейчас хотелось видеть Корделла. Но все же она испытала легкую досаду. Энтони покосился на нее.
— Отец сказал, что скоро будет прохладно и мне надо надеть рубашку и шорты.
— Правильно, и переобуться.
Энтони помчался к дому Паркеров и быстро вернулся в шортах и спортивных туфлях, натягивая на ходу теплую рубашку.
— Давай помогу, — предложила Уна, — у тебя рукава вывернуты наизнанку.
— Мы можем пойти по тропинке? Говорят, там всегда под деревьями играют белки.
— Конечно.
Пока они шли по тропинке, между ними установилось дружеское молчаливое понимание. Мальчик выглядел жизнерадостнее, чем обычно. Возле гаража Корделла Уна заметила сложенные штабелями доски.
— Отец собирается что-то делать в лодочном сарае? — спросила она.
— Он хочет заменить сгнившие доски, и я буду ему помогать. Он обещал взять меня на рыбалку, и еще он сказал, что в среду мы поедем в город и все утро ты будешь со мной. Что мы будем делать?
— А что бы тебе хотелось? Можем пойти в зоопарк.
— Маме не нравились зоопарки. Она говорила, что там грязно и дурно пахнет… Ой, смотри! — громко вскрикнул от восторга Энтони. — Белка!
Спугнутая его криком, белка заметалась между деревьями. Энтони устремился за ней. Уна не успела предупредить его, что надо смотреть под ноги. Споткнувшись о корень, он плашмя приземлился на влажный мох.
— Ты не ушибся? — Уна помогла ему подняться на ноги и нашарила свалившиеся очки. Энтони нацепил их на нос.
— Спасибо, я в порядке, только белка, боюсь, убежала. — Он посмотрел на себя и ахнул. — Я испачкал рубашку! — Губы его задрожали. — Мама говорила…
Присев на корточки, Уна крепко обняла худенькое тело.
— Ты не должен так расстраиваться, когда вымажешь одежду, колени или руки. Мой дорогой, для чего же тогда существует мыло и стиральный порошок? — Она шутливо встряхнула его. — Как, по-твоему, мы должны чувствовать себя, когда, развлекаясь, иногда пачкаем одежду, а ты при этом всегда остаешься чистеньким, словно новая игрушка? — Уна перевела дух. — Смотри! — Она вдавила ладонь в мох, основательно выпачкала ее в земле и провела по плечику своей блузки. — Вот!