Но когда услышала его негромкий голос, то почти не узнала, — настолько он не был похож на недавний голос жесткого властного человека.
— Вы выглядите усталой, сеньорита, позвольте мне вам помочь.
От удивления она промолчала. Своей сильной загорелой рукой он взял тарелку из ее безвольных пальцев. Низко склонив голову с рыжей короной волос, отвернувшись, она работала рядом с ним, пока все тарелки не были перемыты, а потом, по-прежнему молча и даже не взглянув на него, повернулась, собираясь уйти. Но он крепко взял ее за руку и удержал. Она вынуждена была посмотреть на него, и негодующий взгляд сменился смущением, когда она увидела его улыбку.
— Вы простите меня, сеньорита Доннелли? — негромко спросил он.
— За что? — напряженно ответила она.
— За то, что я вас наказал, конечно, — легко ответил он. — За то, что позволил вашей английской сдержанности рассердить меня, несправедливо возложил на ваши хрупкие плечи самые тяжелые обязанности, какие смог придумать.
От неожиданности у нее перехватило дыхание. Когда он улыбнулся, что-то в ней неудержимо потянулось к нему, и она неожиданно остро ощутила прикосновение его теплых пальцев. Он, казалось, не понимал, в каком она смятении. Он относится к ней, как взрослый, наказавший капризного ребенка, и теперь сожалеет об этом, потому что злоупотребил своей властью; прикосновение его бесстрастно, так сильный касается слабого, но для Тины оно было необыкновенно сильным, и она попятилась, как от неизведанной опасности. Выхватила руку и стала отступать, пока не прижалась спиной к стволу дерева. Она оглядывалась в отчаянной попытке найти путь к отступлению, и в этот момент он подошел к ней с выражением явного недоумения на лице.
— Вы вторично отшатываетесь от меня, сеньорита. Но что во мне вас так пугает?
Они были за пределами освещенного пространства, и он придвинулся еще ближе, чтобы разглядеть в темноте ее бледное лицо. Она сильнее прижалась к стволу, как будто пыталась преодолеть его прочность и неподвижность и сбежать. Но сбежать от этого внимательного взгляда было невозможно. Даже тьма тропической ночи не могла скрыть граничащее с ужасом выражение ее широко раскрытых глаз.
— Madre mia! — недоверчиво прошептал он. — Вы меня боитесь?
Его догадка заставила ее прошептать:
— Нет, конечно, нет...
Он протянул руку и крепко взял ее за плечо. Сквозь тонкую ткань она ощутила его жгучее прикосновение.
— Тогда почему вы смотрите на меня так, словно я людоед из детской сказки? — спросил он напряженно. — Почему в ваших глазах страх, даже сейчас, когда вы готовы это отрицать?