— Могу я спросить, где вы получили эту информацию, Инес? — неожиданно спокойно спросил Вегас.
— Какая разница? — вызывающе ответила Инес.
— Разница большая! — настойчиво произнес он и ждал в зловещем молчании.
Инес повела плечами.
— Разумеется, мне сказал Тео. Поскольку он единственный, кому доверяет сеньорита Доннелли, я удивлена, что вы спрашиваете.
— Должен ли я сделать вывод, — продолжал Вегас, — что вы с ним подружились, пока мы отсутствовали?
Инес заметно приободрилась.
— Ну, может, чуть-чуть, — кокетливо ответила она. — Но не настолько, чтобы вы ревновали, querida. Естественно, нам обоим было одиноко, поэтому неудивительно, что мы общались.
Тина вздрогнула, услышав яростный ответ:
— Тогда, может быть, вы будете добры сказать вашему другу, — подчеркнул это слово Рамой, — что я уже знал то, с чем вы так стараетесь меня познакомить. Вопреки мнению некоторых, — он бросил мгновенный ледяной взгляд в сторону Тины, — я не простак и не глупец! А если Бренстона заинтересует источник моей информации, можете сказать ему, что сеньорита Доннелли сама все мне подробно рассказала!
Корабль на воздушной подушке снова в движении, на этот раз он направляется обратно. Когда он спустился с берега и началась последняя часть путешествия, Тина почувствовала, что напряжение, в котором она находилась все последние недели, чуть спадает. Она поудобнее уселась, веря, что истощающая война нервов вскоре закончится. На протяжении дней, последовавших за поразительным признанием Вегаса, что он все знает, Тина неоднократно пыталась объясниться, но он как будто сознательно избегал оставаться с ней наедине. Всякий раз как она начинала неуверенно объяснять свои поступки, он с отчужденной вежливостью заявлял, что у него есть важное дело, и сразу уходил. Постепенно ей стало ясно: он не намерен слушать ее попытки оправдаться. И она прекратила эти попытки: было унизительно лезть с объяснениями. Между ними повисло молчание. Теперь ей трудно было говорить ему даже «доброе утро».
Много раз думала она, почему он в тот вечер встал на ее сторону, почему явно солгал Инес. Но жгучее любопытство скорее всего никогда не будет удовлетворено. Сказать, что Инес в тот момент удивилась — значит явно недооценить ее чувства. На лице ее отразилось множество эмоций, и не последняя из них — подозрение. Но, если она и хотела что-то сказать, то должно быть, сказала только Рамону, потому что Тина больше не удостоилась от нее ни слова.
Если бы не Бреклинги, которые в отсутствие Тео крутились теперь возле Тины, она чувствовала бы себя совсем одинокой и покинутой. А их неспособность говорить бегло была даже кстати; Тина была настолько подавлена, что любому другому собеседнику показалась бы скучной. А Бреклингам довольно было редких кивков и улыбок. Они не понимали, что молчание девушки вызвано сердечной болью, а не языковым барьером. Остальные чувствовали, что что-то неладно — при таком тесном общении трудно скрыть напряженные взаимоотношения, — но старались не обращать внимания, сосредоточившись на своей работе и делая вид, что не замечают ее поджатых губ и печальных глаз.