Внезапно она остановилась и пылко поцеловала его.
— Здесь это еще позволительно, — сказал Ронан, — но никогда не делай ничего подобного, когда мы приедем в Дубай. Там царят суровые нравы.
В ответ на это Керри привлекла Ронана к себе и покрыла его улыбку звонкими поцелуями.
— Определенно, ты истощишь меня раньше, чем окончится этот вояж, — шутливо заметил Ронан. — Нарисуй мне пагоду, дорогая. Давай займемся этим уже сегодня, — неожиданно предложил он.
— Но я так давно не делала этого, — в неуверенности замялась Керри.
— Былые навыки быстро вспоминаются. Стоит только начать. Я, кстати, купил все, что для этого необходимо. Можешь сама убедиться, — сказал он, кивнув на сумку. — И место знаю, которое непременно следует запечатлеть.
— Ты, как всегда, все продумал, Ронан, — грустно констатировала Керри.
— Тебе не нравится моя идея? Я не настаиваю.
— Идея великолепна. Только, боюсь, я ей не вполне соответствую, — уныло пробормотала она.
— Не узнаю свою отважную Керри Дойл! Где она? Что с ней?
— Вполне возможно, что ее никогда и не существовало.
— Неправда. Я точно знаю, Керри Дойл держится за свою мечту. Она даже готова была в одиночку объездить мир. Она не пасует перед трудностями из-за пустячных сомнений.
— Я не могу рисовать, Ронан, — с трудом выговорила Керри.
— Но ты сама говорила, что брала уроки...
— Умею... но не могу, — прошептала она.
— Не понимаю, милая. Объясни толком, — вкрадчиво попросил он. — Почему не можешь?
— Ну, вот опять ты... — грустно улыбнувшись, упрекнула его Керри.
— Опять — что?
— Эта твоя задушевность и чуткость... Я всегда чувствую себя паршиво, если пытаюсь что-то от тебя скрыть, — пояснила она.
— Хорошо. Обойдемся без чуткости и задушевности, если это тебе так претит. У меня вообще обширный и разнообразный репертуар, — пошутил Ронан. — Ну-ка, отвечай немедленно, почему ты не можешь рисовать! — с напускной грубостью процедил он.
Керри не смогла сдержать улыбки.
— Боже, какой же ты милый и нежный, Ронан, — пролепетала она, прижавшись к его груди.
— Милый и нежный? Чтобы я больше этих слов о себе не слышал! Милый и нежный! Это же настоящий удар по моей суровой мужской репутации!
— Но это правда, Ронан, — произнесла Керри.
— Такой правдой можно и убить... Милая, расскажи мне, что случилось? Почему ты не можешь рисовать?
— Просто я не нахожу в себе больше сил сосредоточиться на этом занятии... Знаешь, раньше, когда я занималась живописью и представляла, что смогу связать с этим свою жизнь, никого не было счастливее меня. Внешний мир переставал существовать, я же чувствовала себя всесильной, переиначивая его по собственному усмотрению в своих эскизах. Мне казалось, что все, что мне необходимо, — это мастерство, потому что мое воображение требовало новых и новых высот. Я готова была без остатка отдать себя этому призванию и чувствовала, что таков мой удел. А потом случилось несчастье. И люди вокруг меня, мои близкие переживали его. Моя поддержка была им необходима. А в определенный момент я встала перед выбором, поскольку совмещать эти два дела без ущерба для одного или другого я не могла. Мне пришлось принять решение. И в то же самое время меня не покидает чувство, что я совершила предательство, после которого путь назад невозможен. Нельзя пренебречь своим призванием для того, чтобы потом возвращаться к нему от скуки. Это неправильно.