Ронан покивал, стараясь уразуметь смысл сказанного, и сунул упаковку в карман пиджака.
Шагая вдоль набережной, Керри украдкой всматривалась в непривычно жесткий профиль Ронана. Между ними пролетел золотистый лист и упал Ронану на плечо. Керри заботливо смахнула его. Ронан и глазом не повел. Это-то и заставило девушку насторожиться. Она провела ладонью у его виска. И опять никакой реакции.
— Ты не видел? — спросила она.
— Что? — посмотрел на нее Ронан.
— То, что я только что сделала.
— А что ты натворила?
— Ронан, у тебя нет периферического зрения? — отбросив шутливость, нахмурилась она, заставив спутника остановиться.
— Что за дикое предположение? — усмехнулся он.
— Да или нет? — требовательно проговорила Керри.
— Прекрати, — тихо попросил ее Ронан.
— Может, куриная слепота... Дубай в тот вечер, да и раньше... Неоднократно. Эти доверительные пристальные взгляды, от которых мурашки по коже каждый раз... Ты плохо видишь в сумерках?
— И при свете дня тоже. Суженное поле зрения, — признался Ронан.
— Почему ты раньше не сказал?
— А что бы это изменило? Ты бы просто не стала мне доверять — как гиду, разумеется.
— Это для тебя так важно?
— Все становится важным, когда с каждым днем тебе остается все меньше и меньше от этого мира.
— Что ты хочешь этим сказать? — испугалась Керри.
— То, что болезнь прогрессирует! — резко бросил он.
— Понимаю, — пробормотала она сквозь вздох.
— Оставь, Керри. Просто не думай об этом! — раздраженно проговорил Ронан. — Давай присядем... Только не начинай плакать! — нервозно предупредил он.
Они сели на скамью.
Керри не издала ни звука, хотя слезы настойчиво подкатывали к горлу.
— Я и не собирался говорить тебе. Это не твоя проблема. Мне важно было провести с тобой это время так, как если бы все было в порядке. Понимаешь? И ведь так и произошло. Моя проблема не омрачила тебе этого путешествия, и мне выдался последний шанс побывать в любимых мною местах. Так что все прошло, как и было задумано. Расстраиваться не из-за чего.
— Как ты смеешь так говорить, Ронан? Если меня и может что расстроить, так это не испорченная поездка, а твоя беда. Вот от чего действительно тяжко... И к Фрэнку и Эбби ты ездил прощаться? Они ведь все знают... — раздумчиво проговорила она. — Тебе следовало сказать мне.
— Чтобы ты чувствовала себя обязанной? Нет, уволь. У тебя есть свое семейство, которое принимает все твои жертвы.
— Ты ничего не знаешь, обо мне, О'Киф, и при этом судишь. Считаешь, я поступаю бездумно и по наущению или из-за каких-то внушенных стереотипов? Нет, если я на что-то решаюсь, то с сознанием полной и безраздельной своей ответственности. Я, если хочешь знать, самый сильный человек в своей семье. И не нужно относиться ко мне как к жертве чьих бы то ни было манипуляций! Я заслуживаю того, чтобы люди, с которыми я откровенна, были бы столь же откровенны в ответ... Я думала, мы видим мир одинаковыми глазами. И теперь мне горько слышать, что ты предпринял свое прощальное путешествие, а я узнаю об этом только сейчас.