Коул притянул ее ближе, одной рукой поддерживая под, затылок и перебирая пальцами шелковистые волосы, другой, лежавшей на талии, — прижимая к себе и побуждая откликнуться на эту близость.
И Софи вмиг растаяла, полностью отдавшись в его власть. Раздвинув ей губы языком, он обвел им ее маленькие белые зубы и проник глубже внутрь, одновременно стягивая с себя рубашку.
— Коул…
Стук в дверь оповестил о прибытии кока-колы. Отметив, каким затуманенным сделался ее взгляд, как пылают ее щеки, он улыбнулся и сказал:
— Не двигайся.
Софи лишь кивнула в ответ.
Приоткрыв дверь, Коул принял протянутый Чейзом поднос и поблагодарил.
— Не делай ничего такого, чего не сделал бы я.
— А чего бы ты не сделал?
— Вот именно! — Чейз похлопал брата по плечу и закрыл дверь.
Софи стояла на том же месте, где он ее оставил, словно приросла к полу. Коул улыбнулся, поставил поднос на стол и, подойдя, нежно провел рукой по ее щеке, подбородку, бровям. Он так любил это лицо! Прильнув губами к ее рту, начал медленно маневрировать по направлению к столу. Софи, прижавшись к нему, повиновалась каждому его движению, и когда Коул приподнял и посадил ее на край стола, она только издала глубокий вздох.
— Я рад, что сегодня на тебе юбка, — сказал Коул, покрывая поцелуями ее лицо и шею.
Задыхаясь, она спросила:
— Почему?
Он был очарован милой наивностью, ее полуопущенными густыми ресницами, отрешенным выражением лица. Его рука медленно опустилась вдоль ее бедра до самого края юбки, потом заскользила вверх, но уже под юбкой.
— О!
Стройное теплое бедро было обтянуто шелком; поднимаясь выше и выше, его рука нащупала край чулка. Он пробормотал что-то себе под нос и, жадно припав ртом к ее губам, опрокинул Софи на стол. Юбка была поднята, и ему не составило труда развести ей ноги.
— Я слышу, как колотится твое сердце, — прошептал он, не отнимая рта от ее губ.
— Как приятно, когда ты касаешься меня…
— Тогда это тебе понравится еще больше. — Он расстегнул верхнюю пуговицу на ее блузке.
Софи сделала глубокий вдох и задержала дыхание. Еще одна пуговица — и его взгляду открылась ложбинка между гладкими, как шелк, грудями. Коул провел по ней пальцем и стал гладить нежные холмики, отчего Софи задрожала в томительном ожидании.
— О Боже, на свете нет ничего прелестнее женской груди! — произнес Коул, продолжая дразнить ее: он обводил нежные бугорки ладонями, наслаждаясь податливостью мягкой плоти.
Софи тихо застонала.
Коул расстегнул еще одну пуговицу. Ее лифчик из белых кружев лишь чуть-чуть прикрывал грудь — это был самый сексуально-возбуждающий вид, когда-либо открывавшийся ему. Интересно, трусики и пояс у Софи такие же?