Отец азартно забрасывает особую — самодельную! — блесну. Жужжит, разматываясь, леска, и вот слышится далекий всплеск. Отец помогает Седрику наладить его маленький спиннинг. Теперь мотор выключен. Лодка дрейфует, ветер стих. Туман растопило солнце. Угрюмые желто-оранжевые горы сурово глядят в воды Ротоайры. Форель не клюет. Уже и солнце начинает припекать, уже и другие лодки — одни с большим, другие с меньшим, но все с добрым уловом, — потянулись к причалам маорийца Джона (озеро все еще принадлежит местному племени аборигенов). Отец беспрестанно меняет место, забрасывает новые и новые блесны. Все впустую! Словно кто заколдовал их лодку…
Наконец отец и Седрик говорят, что забрасывают по последнему разу. И вот — радость! — рыба клюет сразу на оба спиннинга. И какая рыба! Отец кричит: «Седрик, давай сюда подсачек!» При этом он бормочет какие-то нелепые слова, словно уговаривает огромную рыбину прыгнуть в лодку. «Не могу, папа!» — откликается Седрик. Потный, возбужденный, он неотрывно смотрит на свою форель. Вот это улов! Фунтов пятнадцать, не меньше!.. Но вот вопрос — как поднять этот живой вес в лодку без подсачека? Он лихорадочно крутит рукоятку спиннинга все быстрее. О ужас! Так и есть — его форель ушла. Раздается крик отца: «Седрик, прыгай за ней, лови ее…»
Седрик вздрогнул, открыл глаза, потянулся. С экрана видеофона на него настороженно смотрел Роджер. Томпсон нажал кнопку:
— Мне звонили из дома?
— Нет, сэр.
— Что у вас еще? — с плохо скрытым раздражением спросил Седрик.
— Извините, сэр. — Роджер впервые видел босса таким — усталым, раздраженным. — У вас еще три деловые встречи: две с бизнесменами и последняя с секретарем министерства внешней торговли. В шесть часов у вас беседа с представителями Федерации Труда. В восемь вы открываете выставку современной живописи в художественной галерее Лоуэр-Хатта…
— Слушайте меня внимательно, Роджер. Сейчас я уеду домой и проведу там остаток дня. Где я, кто бы ни спрашивал, — вы не знаете. Обзвоните всех, кому назначены встречи. Извинитесь и установите новые сроки. Выставку картин пусть откроет первый вице-президент…
— Да, сэр…
По дороге домой, в машине, Седрика не покидала мысль о том, как в общем-то мало совершенно и еще менее справедливо устроен этот мир. Его предки были одними из первых английских переселенцев в Страну Белого Длинного Облака — Аотеароа. Прапрадед Ирвин по материнской линии был сержантом королевской армии и не раз отличался в маорийских войнах. О прадеде со стороны отца, Робертсе, скупая семейная молва глухо сообщала, что он был беглый политический каторжанин. В отличие от многих новозеландцев в семье Томпсонов никогда не говорили об Англии как о бывшей и далекой, но все же родине. При удобном случае со сдержанной гордостью замечали: «Мы — киви с головы до пят».