— Но ведь он глупее самого бестолкового барана на всем Северном острове! — отозвалась со смехом Джун.
— Может быть, ты еще скажешь, что он глупее, чем твой черномазый… Виновата, бронзовокожий… Ну как его там…
— Мервин, — простодушно подсказала Клэр.
— Вот-вот, именно он, именно он!
— Замолчи! — вне себя крикнула Джун. Она бросилась к своему «судзуки» и минуту спустя скрылась за поворотом.
— Чего это она? — Нори насмешливо пожала плечами. — Тоже мне — Ромео и Джульетта!..
Джун стрелой летела по хайвэю. Она давно превысила лимит скорости, но не замечала этого. Слез было мало, и они быстро высохли на ветру. Были думы, не менее горькие, чем слезы обиды. Почему есть люди добрые и злые? И неужели нельзя сделать так, чтобы все любили друг друга? Откуда, ну откуда в человеке с самых юных лет берутся зависть, злоба, ненависть?
Ведь ровным же счетом нет никакого дела этой противной, желчной Нори до ее, Джун, друзей. И есть у Мервина маорийская кровь или нет ее вовсе — тоже никого не касается. Кстати, именно при смешанных браках рождаются самые одаренные дети. Так, кажется, было написано недавно в одной из статей «Вумаис уикли»…
Маори… Маорийцы были бесстрашными мореходами. Они были и отважными воинами. Если бы это было не так, то они и не выжили бы вовсе. А природный ум маорийских вождей! А их врожденное чувство собственного достоинства!.. Мервин, конечно же, унаследовал все лучшее от своих далеких предков!..
Где-то внизу метнулась вправо, в горы, словно петля искусно брошенного гигантского лассо, Первая Северная Дорога. Промелькнули бойни. Далеко-далеко слева вспыхнули ровные цепочки электрических огоньков.
Джун отчетливо представила себе верхнюю палубу «Арануи». Крупные чайки, распластав сильные крылья, словно висят в воздухе в двух-трех ярдах над головой. Так они парят все три часа, пока океанский паром пересекает пролив Кука. Лишь изредка, когда кто-нибудь бросает за борт кусок бутерброда или огрызок груши, чайка быстро ложится крылом на волну, подхватывает добычу и вновь плывет в воздухе над паромом. Пронзительный ветер загоняет людей в салоны. Одни уткнулись в телевизор, словно он не надоел им до смерти дома. Другие забрались в ресторан — и едят, едят, будто голодали до того целую неделю. А те пьют и пьют пиво целыми пинтами, как если бы его вовсе не было на берегу и бар «Арануи» — единственный «оазис» в округе на тысячу миль…
Побродив по палубе, Джун спускается в каюту номер один — для особо важных лиц, гостей капитана. Отец, оторвавшись от своих бумаг, ласково смотрит на дочь. Джун садится рядом с ним, прижимается головой к его плечу, закрывает глаза. Ей очень не хочется натолкнуться на строгий взгляд гувернантки.