Деревья с торчащими во все стороны ветками... Маленький домик, занавесочки на окнах, над трубой поднимается дым... Подумав, пририсовала сад и ограду — такую неприступную, надежную. Ну, этот символ проинтерпретировать нетрудно. Но вот как насчет реки... и машины? Чем-то эта похожая на ящик колымага напоминает джип Лоренса!
— Думай, ну, думай же! — яростно подгоняла себя Кандида. — Вспоминай!
Она вновь взялась за ручку. Написала имя Лоренса в обрамлении венка из крохотных сердечек. Это еще зачем? Написала слово «брак». Затем ручка стремительно запорхала по бумаге. Пульс Кандиды участился, дыхание сделалось прерывистым — точно после запредельных физических нагрузок. Отложив в сторону ручку, она опасливо просмотрела написанное.
Любовь. Доверие. Уважение. Радость. Сочувствие... Лоренс.
По щекам ее потоком хлынули слезы.
— Расскажи еще раз. Все с самого начала. Все как есть, начиная с момента нашей встречи, — упрямо потребовала Кандида.
Лоренс вздохнул, пристально вгляделся в побледневшее лицо жены. С той самой ночи, когда он едва не поддался искушению оказаться с ней в одной постели, супруги держались с настороженной отчужденностью. И при мысли о том, что Кандида из сил выбивается, принуждая себя вспомнить, мучается неизвестностью, у Лоренса болезненно сжималось сердце...
Они гуляли вдоль реки. День стоял солнечный, на воде играли блики. Внезапно из-за поворота вылетели два подростка на велосипедах. Оглушительно засигналив, они промчались мимо. А Кандида, вскрикнув от неожиданности, споткнулась.
Лоренс инстинктивно придержал жену за плечи и недовольно нахмурился, когда та вздрогнула и попыталась отпрянуть.
— Испугалась? — озабоченно спросил он.
— Ага... Глупо, правда? — удрученно кивнула Кандида, ее била мелкая дрожь, губы побелели. — Когда, говоришь, мы познакомились? — ловко сменила она тему.
Но Лоренс на уловку не поддался и руки с ее плеча не убрал.
— Тебе плохо, — настаивал он. — Я думаю, надо...
— Мне все равно, что ты думаешь, — резко перебила его Кандида. — Я должна понять, почему я тебя оставила, — и покончить с этой нелепой историей раз и навсегда. У меня — своя жизнь, у тебя — своя!
Лоренс снова нахмурился. Если не вмешаться, нервное напряжение, того и гляди, скажется на ней самым роковым образом. А Кандида упрямо накручивала себя, с маниакальной одержимостью штурмовала стену забвения, не замечая, что эта борьба выпивает все ее силы!
Каждый день — нет, несколько раз на дню — она требовала, чтобы муж пересказывал ей историю их отношений, придирчиво выясняла каждую мельчайшую подробность. Жадно внимала каждому слову, но, увы, сведения пятилетней давности не пробуждали в ней ни искры воспоминаний. И тогда в синих глазах отражалось неподдельное отчаяние.